Пятница, Кольцевая - [9]

— Вот и в койке с ней так же — от скуки сдохнуть можно.

В тот день Лариса действительно поверила в то, что педагоги — самые сильные женщины на свете, поскольку сумела, не подав виду, довести занятие до конца. К счастью, семестр уже заканчивался, и ей оставалось встретиться с этой группой еще буквально пару раз. Вряд ли кому-либо другому, кроме женщины-педагога, удалось бы с таким бесстрастным лицом заходить в камеру пыток и полтора часа подряд не подавать виду, что ты испытываешь боль. Последний раз она видела Трофимова на экзамене.

— Четверка вас удовлетворит? — недрогнувшим голосом спросила она, выслушав корявый перевод текста.

— Что так? Разве я на пятерку не натянул? — ухмыльнулся он.

— Мне не нравится ваше произношение, — сказала Лариса, напоследок поднимая на него глаза, — слишком топорное.

Трофимов усмехнулся и забрал у нее зачетку с четверкой. Больше он не звонил.

Хотелось бы сказать, что, вволю нарыдавшись в тот день, она приняла решение… Но нет, никакого решения она не приняла. Какое решение можно принять, если кажется, что жизнь кончилась, так и не начавшись? Решение жить противоречит обстоятельствам, а решение не жить, в сущности, ничего не меняет.

Выплакавшись, она залезла в горячую ванну и, сидя в высокой пене с якобы успокоительным действием, услышала, как открывают дверь родители. Они были явно чем-то возбуждены, потому что посмеивались, шушукались и периодически упоминали ее имя. Первое, о чем Лариса подумала, что им каким-то образом стало известно о ее позоре, поэтому из ванны она выбиралась с сильнейшим внутренним ознобом. Однако у родителей был слишком веселый вид, для того чтобы обсуждать падение дочери. А за ужином мать торжественно произнесла:

— Доченька, у тебя скоро день рождения…

Лариса без особого восторга вспомнила, что это действительно так.

— И мы подумали, что будет лучше всего, если ты встретишь его в море, — с улыбкой закончил отец.

Далее Ларисе пришлось поверить в то, что чудеса случаются. В честь ее двадцатипятилетия родители купили ей девятидневный тур на круизном лайнере по Средиземному морю. Вероятно, они долго откладывали, чтобы сделать дочери-неудачнице такой подарок… Разрыдаться вновь после только что пролитых слез оказалось легче легкого.

Лишь во время двухчасового перелета в Сочи, где она должна была подняться на борт лайнера, Лариса задалась вопросом: почему, собственно, в момент получения путевки она мысленно назвала себя неудачницей? Неужели те из ее подруг, кто формально не одинок, но еле тянут лямку семейной жизни от скандала до скандала, преуспели больше, чем она? А многие ли из ее знакомых могут похвастаться тем, что занимаются любимым делом, которому учились и которым интересовались всю жизнь? Конечно, ей до смешного мало за это платят, но это лишь повод гордиться тем, что на таких, как она, держится все российское образование. Однако, глядя на то, как одеты и кого держат под руку женщины на лайнере «Олимп», Лариса с болью констатировала, что гордиться ей нечем. Она казалась себе Золушкой, заявившейся на бал без кавалера и в обносках, хотя, по ее представлениям, она была одета более чем прилично. Огромный восьмипалубник просто изобиловал всем, что только можно придумать для увеселения гостей: бесчисленные магазины duty free, кафе, казино, салоны красоты — и от этого Лариса чувствовала себя в высшей степени неуютно. Из всего набора развлечений она могла позволить себе лишь посмотреть на море да сходить в бассейн, ну и, конечно, посетить заранее оплаченные экскурсии в тех городах, где они будут делать остановку.

От полного затворничества ее спасала лишь соседка по каюте. С ней Ларисе по-настоящему повезло. Это была донельзя разговорчивая и смешливая девушка примерно ее лет, спутника которой удержали в Москве дела. Но в отличие от Ларисы она не испытывала комплексов от своего одиночества, если можно назвать временное отсутствие постоянного партнера. С легкостью водомерки на воде она перемещалась по всему лайнеру, заходя куда только можно, без конца что-то выбирая и примеряя, иногда — покупая и пересыпая все свои действия веселыми комментариями, смехом и рассказами о себе. И повсюду она таскала за собой Ларису, а та, более чем довольная таким положением дел, послушно ходила хвостиком за своей новой знакомой.

— Ты какими тенями пользуешься? — спрашивала ее Вика, заходя в салон Christian Dior. — Я Диорку вообще-то люблю, они стойкие, но гамма уж больно классическая. Для работы подходит, а так… Хочется, знаешь, вечерком чего-нибудь повеселее!

Лариса поддакивала, боясь выразить свое истинное мнение по данному вопросу: пятьдесят евро за коробочку теней пяти оттенков — это для жены олигарха! Ну в крайнем случае — для жены депутата.

Вика то выходила из примерочной, преображенная новым туалетом, который потом с улыбкой отдавала продавщице, не собираясь покупать; то пшикала на запястье туалетной водой и, прикрыв глаза, втягивала аромат; то выпивала чашечку капуччино, кокетничая с барменом, а Лариса была заранее готова участвовать во всех ее забавах, понимая, что своих у нее не будет. Разговорились, и выяснилось, что Вика окончила тот же самый вуз, что и Лариса, только годом позже. Это совпадение, а также несовпадение их нынешнего образа жизни буквально потрясло Ларису. Вика работала менеджером по продажам в какой-то компьютерной фирме, а ночи с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье неизменно проводила на танцполе в прокуренной, но полной огня атмосфере клубов, где однажды и встретила своего теперешнего партнера, веселого, щедрого и обеспеченного, хотя и с массой прибамбахов.