Пятнадцать лет скитаний по земному шару - [6]

Часа в четыре утра мы сели в лодку и поплыли вниз по Лене, к Витиму, держась середины реки. Было тепло. Наши лица были покрыты сетками, защищающими от гнуса. В Витиме мы отдохнули, подкормились. Витимские товарищи устроили нас на пароход до Бодайбо, где мои спутники остались работать на приисках Сибирякова, а я задумал пробраться в Иркутск. Бодайбинская организация раздобыла для меня паспорт на имя Ивана Кузнецова. Пароход доставил меня в Жигалово, а дальше пришлось идти пешком до железной дороги — примерно километров триста. Как поется в старой песне, «Шел я и ночь и средь белого дня», но, вернее, бежал. Заходить в села опасался; прикорнешь немного под стогом — и снова в путь.

Добравшись до Ангары, попросил паромщика перевезти через реку; денег у меня не было, и паромщик удовольствовался малостью — взял мою гребенку.

Вот послышался свисток паровоза: железнодорожная линия! Голодный, усталый, с окровавленными ногами, я забрался в порожний товарный вагон и тотчас заснул. Проснулся после полудня. Открыл дверь вагона и выпрыгнул. У встречного подростка узнал, что это Иркутск. В тот же день я нашел родственников моего товарища по адресу, полученному в Киренске; как всегда, я не записал адрес, а держал его в памяти.

Пробыв в Иркутске около недели, поехал в Читу, а затем пешком и на плотах по Шилке добрался до Сретенска, где поступил кочегаром на пароход «Коммерсант»; он шел в Благовещенск.

Как я удивился, встретив в этом городе знакомую Н. А. Александровой — Ольгу Емельяновну! Она была арестована в Одессе по нашему делу, но за отсутствием улик освобождена. Ее муж, инженер, получил перевод на Дальний Восток. Ольга Емельяновна рассказала, что мой товарищ Андрюша Дадие находится во Владивостоке. Супруги помогли мне деньгами и посоветовали пробираться в Японию. Я отправился к берегам Тихого океана.

Встретить во Владивостоке Андрюшу Дадие не представляло труда: у него не было денег, он пребывал на улице… Первое время мы с ним ночевали в корейских шаландах. Мне удалось вступить в артель грузчиков.

В одной из бухт мы грузили на шаланды разные строительные материалы. Работа была случайная, платили за нее гроши. Множество безработных китайцев готовы были трудиться за любую плату. Андрюше посчастливилось: он получил работу в мастерской некоего Демидова, который взял большой заказ на мраморные умывальники от немецкого магазина. Через несколько дней Андрюша пристроил в мастерскую и меня в качестве полировщика.

Мы поселились в мастерской. В этом сарае с железной печью посредине работали шесть мраморщиков и четыре столяра; все кормились артельно, главным образом рыбой. У нас исчезла забота о пристанище от зимних ветров и стужи, но, на беду, в холодные февральские дни работы не стало.

Один из товарищей предложил мне отправиться на другую сторону Амурского залива, где у него была своя хата.

— Дрова у меня есть, а теперь самый сезон ловли наваги, мы с тобой проживем там до весны, — сказал он.

Но пробыл я у него недолго и однажды ранним утром отправился обратно во Владивосток. Я рассчитывал засветло перейти по льду залива — на пути местами образовались большие проталины, лед был ненадежный.

Стоял тихий и солнечный мартовский день, но к вечеру, когда я добрался до железной дороги, небо покрылось тучами, а ветер подул с такой силой, что с трудом удавалось держаться на ногах. Ветер крепчал, достигая силы урагана. Потом повалил снег, одежда обледенела. Не раз порывы ветра бросали меня на землю, но я поднимался и продолжал путь. Вдруг во мраке мелькнул свет. Это была сторожка. Окоченелыми руками я постучал в дверь.

— Кто там? — послышался голос.

Я стал умолять, чтобы меня впустили.

— Уходи, а не то застрелю, как собаку! — крикнул сторож и погасил свет.

Видимо, отчаяние придало мне силы; спотыкаясь и падая, я снова брел по линии. Опять появился слабый свет, он проникал из оконца небольшого барака. Постучался, но не получил ответа. Собрав остатки сил, я начал ломиться в дверь, и кто-то отодвинул засов. На меня пахнуло теплом. Посредине барака стояла большая жаровня, вокруг нее сидели корейцы и курили длинные трубки.

Увидев мое жалкое состояние, они с таким братским участием отнеслись ко мне, что я был растроган. С меня сняли мокрую одежду, одели в солдатскую шинель, посадили ближе к огню, дали чаю, накормили и уложили спать на нарах. В этом бараке помещались путевые ремонтные рабочие.

Когда я встал, снова был солнечный весенний день, и пережитое накануне казалось сном.

Во Владивостоке я пришел в мраморную мастерскую. Заказов не было, но осталось много мраморных кружков, и хозяин решил изготовлять небольшие тумбочки для цветов; мраморщики и столяры должны были сами продавать их.

Первое время можно было кое-как прокормиться, но сбывать тумбочки становилось все труднее; мы знали, что хозяин не даст авансом ни рубля, ни копейки.

Как-то я задержался с тумбочками на улице до позднего времени. Полицейский придрался ко мне и спровадил в участок. Я назвался Иваном Кузнецовым и сказал, что тумбочки принадлежат хозяину Демидову. До утра просидел в участке, а потом полицейский отвел меня в мастерскую, где «удостоверили мою личность».