Пятнадцать часов - [24]

«Вот и все», подумал он. Паника неожиданно сменилась странным чувством спокойствия. «Сейчас я умру. Я уже мертв, и никто не сможет ничего сделать, чтобы спасти меня».

- Вперед! – услышал он крик, позади него грохнул выстрел дробовика, и лицо ближайшего орка разлетелось взрывом кровавых брызг. – Варданцы, по моей команде! Вперед и беглый огонь!

Изумленный, Ларн увидел, как покрытый шрамами сержант в серо-черной шинели прошел мимо него, ведя группу варданцев в контратаку против орков. Двигаясь медленным шагом, стреляя от бедра из дробовиков, лазганов и огнеметов, они шли навстречу приближающимся оркам, с каждым шагом нанося врагу ужасный урон. Орки на их пути умирали, дико вопя, а сержант вел своих людей вперед, и хотя всюду вокруг свистели пули и лазерные разряды, его шаг ни разу не дрогнул, его голос был ясным маяком власти в смятении боя.

Видя, как сержант ведет солдат в атаку, и каждый жест его исполнен спокойствия и бесстрашия, Ларн восхищенно думал, не обрел ли новое воплощение один из давно умерших святых Империума. Сержант казался бессмертным. Непобедимым. Как герой из легенд, которые рассказывали им в схолариуме.

Герой из легенд, ведущий своих воинов к победе.

- Вперед! – кричал сержант, контратака набирала силу, когда каждый человек, из еще оставшихся в  живых в траншеях, присоединялся к нему. – Продолжать огонь! Вперед!

Следуя за сержантом, солдаты продолжали атаку, постоянный огонь варданцев и их неторопливое размеренное продвижение  казались такими же беспощадными и неостановимыми, как до этого казалась атака орков. Наконец, потеряв храбрость перед безжалостной свирепостью атаки варданцев, орки сделали то, чего Ларн не ожидал увидеть.

Они повернулись и побежали.

Видя, как уцелевшие орки бегут обратно к своим позициям, Ларн не сразу осознал, что на поле боя установилась тишина, когда продвижение варданцев прекратилось и они перестали стрелять. Вскоре, когда стало ясно, что атака орков отбита, новые звуки нарушили тишину: вопли раненых, крики их товарищей, зовущих медиков; нервный смех и удивленные ругательства, когда другие солдаты обнаруживали, что они, как ни странно, еще живы. Слыша эти звуки, Ларн чувствовал, как напряжение оставляет его, и приходит осознание того, что он выжил. Все еще стоя на коленях над телом мертвого гретчина, он взглянул на изуродованное лицо твари и неожиданно почувствовал тошноту, испугавшись, что его сейчас вырвет. Потом он увидел, как на него упала тень, когда к нему подошел какой-то гвардеец.

- Ты, должно быть, новичок? – спросил циничный голос. – Один из тех гроксов, которых послали на бойню в том модуле? Думаю, это твое.

Подняв взгляд, Ларн увидел уродливого варданца – карлика с бритой головой и кривыми грязными зубами. В  каждой руке варданца был лазган, в одном из которых Ларн узнал свое оружие – то, что он потерял до этого.

- Держи, салага, - сказал карлик, улыбнувшись сардонической щербатой улыбкой, и бросил лазган ему. – В следующий раз, когда тебе нужно будет убить гретчина, используй лучше это.

ГЛАВА 7

13:39 по центральному времени Брушерока

ПОЛЕВОЙ ГОСПИТАЛЬ – УРОКИ ТЩЕТНОСТИ, ЧАСТЬ ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ – ДРУЗЬЯ И ГЕРОИ – ЖДУЩИЕ ИЗБАВЛЕНИЯ – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В 902-Й ВАРДАНСКИЙ – КАПРАЛ ВЛАДЕК И РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РЕСУРСОВ – ВСТРЕЧА С СЕРЖАНТОМ ЧЕЛКАРОМ И НОВОЕ ГОРЕ ДАВИРА

Остановившись на секунду, чтобы перевести дыхание, пока санитары подносили на носилках следующего пациента, хирург-майор Мартус Вольпенц удивился, осознав, как привык он к крикам вопящих от боли людей. Вокруг него стены полевого госпиталя-апотекариума  все время дрожали от криков. Он слышал, как люди кричат, умоляют, стонут, визжат, бормочут богохульные ругательства и шепчут полузабытые молитвы. Не в первый уже раз, даже помня о том, что его долг – облегчать боль других, хирург-майор смотрел вокруг и чувствовал отчаяние.

Человеку, не столь привычному к этому, тускло освещенная главная операционная госпиталя показалась бы сценой из ада. Вдоль одной стены сотни тяжелораненых на носилках были уложены на четырехэтажные металлические полки. Напротив другой стены десять усталых измученных хирургов лихорадочно работали над теми, кто нуждался в самой срочной помощи, оперируя на столах, вонявших запекшейся кровью, покрывавшей здесь все поверхности пола и стен. На каждого человека, которого они оперировали, приходились еще десятки раненых, ждавших среди удушающей вони крови, гноя и смерти, воплей боли и мольб о помощи, в какофонии страдания, которая никогда не прекращалась.

- Ранение в живот, - сказал его ассистент Джейлил, нарушив его мысли. – Ему вкололи морфий, - добавил он, взглянув на бирку на лодыжке пациента, когда санитары подняли бессознательное тело раненого гвардейца на операционный стол  перед ними, - Две дозы.

Взяв ножницы, Джейлил отрезал бирку, перед тем, как разрезать мундир гвардейца на покрытые запекшейся кровью лохмотья, чтобы открыть рану. Потом, взяв мокрую тряпку из ведра под столом, он стер корку запекшейся крови с краев раны.

- Похоже, что ранение полностью сквозное, - сказал он. – Судя по размеру раны, это из орочьего пистолета. Кровь темная. Похоже, у него пробита печень.