Пятна на солнце - [9]

— Ну что, капитан? Думаю, что ты еще долго не будешь бегать. Убивать я тебя не стану: в безоружных людей я не стреляю.

Он повернулся и скрылся в кустах. Я лежал на земле, не веря, что остался живым.

Сорокин замолчал. Майор, сидевший на переднем сиденье, тоже молчал. Каждый переживал эту историю по-своему.

— Вы знаете, капитан, — словно извиняясь перед ним, произнес Захарченко. — Я три месяца на фронте, но не убил ни одного фашиста. Поверьте, но мне стыдно об этом говорить.

Стараясь снять возникшую паузу, Александр улыбнулся.

— Не переживайте, майор, ничего страшного, у вас еще все впереди.

Машину сильно тряхнуло, и Сорокин снова поморщился от боли в ноге.

* * *

Александр очнулся в госпитале: как он попал в сюда, он не помнил. Он повернул голову и увидел, что лежит на койке в большой просторной палате.

— Няня! Нянечка! — позвал ее сосед, заметив, что он пришел в себя.

В палату вошла женщина лет пятидесяти и направилась к его койке.

— Наконец-то, — радостно произнесла она, наклонившись над ним.

Она не сразу поняла, чего он хочет, а затем, улыбнувшись ему, приподняла его голову и преподнесла к губам стакан с водой.

— Попей, попей, сынок, — произнесла она ласковым голосом.

Сорокин посмотрел на нее и невольно удивился, как она походила на его покойную мать. Внешнее сходство подкреплял и голос женщины: он был таким же ласковым и нежным. Александр сделал несколько глотков и снова впал в забытье. Нянечка поправила одеяло и неслышно вышла из палаты.

Сколько он был без сознания, он не знал. Очнулся он среди ночи. В палате было темно. Где-то в дальнем углу кто-то негромко храпел. Несмотря на закрытое и проклеенное бумагой окно, были слышны глухие выстрелы зенитных орудий. Три дня назад ему сделали повторную операцию. Как сообщил врач-хирург, который его оперировал, ему здорово повезло, так как у него началось нагноение, которое грозило перерасти в гангрену.

— Не спишь? Вот и я не сплю. Никак не могу привыкнуть к тишине, — прошептал ему сосед по койке. — Курить хочешь?

— Хочу, — коротко ответил Александр. — Хочу так, как никогда не хотел.

— Тогда пойдем. В палате курить нельзя, врачи ругаются.

— Не могу. У меня нет костылей, — также шепотом ответил ему Сорокин.

— Это не проблема. Сейчас что-нибудь придумаем.

Сосед исчез за дверью палаты и вскоре вернулся с креслом-каталкой.

— Давай, садись, я быстро домчу тебя до курилки, — полушутя произнес он.

Он помог Сорокину перебраться в кресло и, толкая коляску здоровой рукой, повез его в курилку. Он протянул Александру кисет и лист газеты. Видя, что капитан не может свернуть цигарку, он помог ему. Глубоко затянувшись дымом, он выпустил его в потолок и, повернувшись лицом к нему, произнес:

— Меня зовут Степан, а тебя как?

— Александр Сорокин.

— О том, что ты Сорокин, я уже знаю. Вот имени твоего я не знал, а обращаться по фамилии как-то нехорошо.

Услышав разговор, в курилку вошел дежурный врач в звании старшего лейтенанта.

— А ну, давай по палатам! — в приказном тоне произнес он. — Сорокин, ты только пришел в себя и сразу же курить. Тебе еще рано двигаться.

— Так я практически здоров, товарищ военврач, — в ответ на его слова, ответил Александр. — Нельзя же дважды с одним ранением лежать в госпитале.

— Скажи, Сорокин, спасибо тому майору, который привез тебя прямо сюда, а то мог бы и ногу потерять: пуля задела костную ткань, и в ране оказалось много костных осколков, вот они и беспокоили тебя все это время. Пришлось чистить рану.

— А как же те врачи, которые мне делали операцию до этого? — спросил Александр врача. — Что они, этого не видели?

Врач засмеялся и посмотрел на него.

— Ты что, Сорокин, только родился? Ты не равняй полевой госпиталь с нашим заведением. Ты видел, сколько там раненых и искалеченных. Если видел, тогда не спрашивай об этом. Там главное — человека на ноги поставить и отправить в бой. А сейчас идите в палату. На то и ночь, чтобы люди спали.

Они бросили недокуренные цигарки в мусорное ведро, и Степан повез его обратно в палату. Александр долго лежал на койке с открытыми глазами. Он протянул руку и взял с тумбочки стакан с водой. Где-то далеко по-прежнему ухали зенитки, отражая очередной налет немецкой авиации на Москву. В палату, осторожно ступая, вошла няня. Она прошла по ней, останавливаясь около каждого раненого бойца, поправляя одеяла и прислушиваясь к их дыханию. Около Сорокина она остановилась.

— А ты, что не спишь? — спросила она его. — Тебе как раз и нужно спать. Во сне человек поправляется и набирается сил.

— Что-то не спится. Вот слушаю, как стреляют зенитки, как где-то рвутся бомбы. Вы знаете, я никогда до этого не был в Москве и не мог представить, что окажусь в этом городе во время войны.

— Ничего, сынок. Вот выпишут тебя из госпиталя, тогда и посмотришь Москву. Этот город красив в любое время и даже в войну. Я тебе сейчас валерьяны накапаю, от нее ты быстро уснешь.

Она вышла из палаты и вскоре вернулась с мензуркой, в которой находилась микстура.

— Вот выпей, сынок, — произнесла она.

Она перекрестила его и вышла из палаты. Вскоре он крепко заснул.

* * *

Прошло две с половиной недели его лечения в московском госпитале.