Пятна на солнце - [6]

Сорокин поднялся с табурета. Сильная боль в ноге заставила его поморщиться.

— Разрешите идти, товарищ полковник?

— Иди и непременно загляни к врачу, я ей позвоню.

Александр вышел из здания и, достав из кармана кусок марли, вытер вспотевший от напряжения лоб. Заметив, стоявшую в стороне машину с красным крестом, он направился к ней. Военный врач, женщина в звании капитана, внимательно осмотрела его рану.

— Рановато вас выписали, товарищ капитан, — произнесла она. — Я бы вас еще подержала в госпитале как минимум недельки две. Сейчас я обработаю вашу рану.

Она быстро набрала в шприц какое-то лекарство и сделала ему укол. Заметив, что Александр поморщился от боли, она усмехнулась.

— Вы тоже из той категории людей, капитан, которые не переносят уколы?

Он хотел ей ответить, но она прервала его.

— Все, все, больше колоть не буду. Вот порошки, попейте с неделю, думаю, что они вам обязательно помогут.

Она быстро перевязала рану и велела одеться.

— Скажите, капитан, это вы уничтожили немецких диверсантов на станции?

— Да, я с солдатами.

— Почему вы решили это сделать сами, с раненой ногой, ведь на станции стоит много воинских эшелонов? Обратились бы к начальству с рапортом, и это бы сделали без вас.

Сорокин улыбнулся и виновато пожал плечами.

— Просто я умею это делать лучше других, товарищ военврач. И всегда считал, что нужно поручать то или иное дело лишь профессионалам.

— Капитан, нужно быть скромнее. Профессионал! А может, вы и правы.

Он вышел из машины и посмотрел на затянутое тучами небо. Редкие снежинки, кружась, медленно падали на землю и моментально таяли в месиве угольной пыли и грязи.

— Капитан! — окликнул его стоявший на крыльце майор. — Сорокин! Подойдите ко мне.

Александр направился к нему, немного прихрамывая на раненую ногу.

— Слушаю, товарищ майор.

— Я — майор Захарченко, а вы, как я понял, капитан Сорокин. Выходит, мы вместе завтра поедем в штаб армии.

— Так точно, товарищ майор.

— У вас есть место для ночлега? — поинтересовался майор.

— Нет, товарищ майор. Я только что из госпиталя.

— Я так и понял. Следуйте за мной, многого не обещаю, но тепло и спирт будут.

Захарченко оказался веселым и словоохотливым человеком. После первого тоста его было уже не остановить: он сыпал анекдотами, как из рога изобилия, вызывая у Сорокина невольные улыбки.

— Вы женаты, Сорокин? — неожиданно спросил он. — Чего молчите? Я так и понял, что мы все здесь неженаты. Может, махнем с вами в санбат? Там такие девчонки — пальчики оближешь?

— Если хотите, то идите, товарищ майор. Я очень устал, и мне бы хотелось немного отдохнуть, да и рана что-то разболелась.

— Ну, смотрите сами, капитан. Не хотите? А я пойду. Кто знает, придется ли завтра пожить так, как живу сегодня.

Он встал и, накинув шинель, направился к двери. Остановившись, он вернулся обратно и, взяв со стола недопитую флягу со спиртом, вышел из комнаты. Сорокин, расстегнув ворот гимнастерки, прилег на топчан и моментально уснул.

* * *

Генерал-майор Андрей Андреевич Власов положил телефонную трубку и растерянно посмотрел на главного врача госпиталя. Он уже три дня находился в полевом госпитале с диагнозом «воспаление среднего уха».

— Мне нужно срочно ехать в Москву, — произнес он. — Меня вызывают в Кремль.

— Андрей Андреевич, вам сейчас нельзя студиться, — произнес главврач, — может возникнуть осложнение.

— Какое осложнение? — удивленно спросил генерал. — Вот, если я не прибуду, тогда будут осложнения и у вас, и у меня.

Он вышел из кабинета врача и направился в свою одноместную палату. После разговора со Сталиным он решил немедленно ехать в Москву. Генерал быстро переоделся и вышел во двор госпиталя, где его ждала служебная автомашина.

— В Москву, — приказал он водителю и стал удобно располагаться на сиденье. Перед ним сел его адъютант, молоденький старший лейтенант, и машина направилась к шоссе, идущему в столицу.

Покачиваясь на сиденье легкового автомобиля, генерал размышлял над тем, что его ожидает в Ставке верховного главнокомандующего. Ничего хорошего от встречи с Сталиным он не ждал, так как аресты и расстрелы генералов, командующих армиями, приобрели какую-то непонятную закономерность. Он невольно вспомнил приказ Сталина в отношении генерала Павлова, которого обвинили в утере управления частями и дивизиями. На основании этого обвинения он был расстрелян.

«Сейчас все в руках Берии и начальника Главного политуправления РККА Мехлеса. Им кругом видятся измена и предательство. Если угодил в их списки, шансов оправдаться, практически нет» — размышлял Власов. От этих неприятных мыслей, у него окончательно испортилось настроение.

Чтобы как-то успокоиться, он начал вспоминать годы своего становления в армии. Его, сына нижегородского священника, призвали в Красную Армию в самый разгар гражданской войны. Затем была учеба в Академии генерального штаба РККА. Там судьба свела его с Михаилом Блюхером. Вскоре их знакомство переросло в дружбу. Они часто встречались, спорили о роли механизированных корпусов в будущей войне. О том, что она будет, они не сомневались.

Все произошло в одно прекрасное утро. Придя на службу, он узнал, что Блюхер арестован сотрудниками НКВД и в настоящее время находится в следственном изоляторе: легендарного красного командира обвиняют в шпионаже в пользу Германии и Японии. Вслед за Блюхером последовали другие аресты видных военных начальников. Все стали говорить о каком-то военно-политическом заговоре против Сталина. Он как сейчас помнит те дни, каждый из которых был наполнен страхом ареста и расстрела. Однако за ним не пришли. По истечению нескольких лет он так и не смог разобраться в себе: почему он тогда промолчал и не выступил в защиту своего друга?