Пятисотлетняя война в России. Книга первая - [13]

Сменивший Иоанна на престоле его сын Федор не был способен применять методы, доведенные до совершенства его покойным родителем. Вступив на царство, он отворил темницы, помиловал всех осужденных и даже заикнулся о том, что нельзя ли как-то облегчить участь доведенного до животного состояния народа. И, естественно, сразу же прослыл слабоумным и неспособным к управлению.

Смута началась мгновенно, поскольку из-за доброго слабовольного царя правительство чуть было не упустило инициативу в войне. Мгновенно создалась партия, требующая замены Федора его сводным братом Дмитрием — сыном Ивана Грозного от седьмой жены, — Марии Нагой. Положение спас Борис Годунов, прошедший великолепную школу во времена Ивана Грозного и не привыкший миндальничать в подобных ситуациях. Тем более что женой царя Федора была его родная сестра Ирина, а его собственная жена — дочерью Малюты Скуратова. Уже тогда высшие представители государственной элиты, включая членов царской семьи, не считали зазорным родниться с верхушкой государственной безопасности.

Годунов действовал стремительно. Уже на следующий день после смерти Ивана Грозного все Нагие — родственники царевича Дмитрия по матери — были арестованы. Были арестованы и многие другие, которых «жаловал» покойный царь.

«Дома их разорили, поместья и вотчины раздали в раздачу», то есть конфисковали. Москва волновалась, инстинктом чувствуя и надеясь, что новое правительство при всей своей свирепости все-таки не сможет действовать методами Ивана Грозного.

В столицу срочно были введены войска. На ключевых площадях были установлены пушки, жерла которых мрачно смотрели на узкие улочки Белокаменной, готовые разорвать картечью любую толпу.

Царевича Дмитрия с матерью от греха подальше выслали в Углич. Сторонник Дмитрия, честолюбивый авантюрист Богдан Бельский, забаррикадировался в Кремле, рассылая листовки об узурпации власти. Его немедленно обвинили в убийстве Ивана Грозного, в намерении убить царя Федора и в желании самому забраться на Московский престол. К Кремлю подтягивалась артиллерия правительственных сил.

Стихийно возникшая армия из скитавшихся по лесам беглых и обездоленных прошлого царствования, которых историки, возможно, и с полным основанием именуют «чернью», двинулась на Москву, на ходу организовываясь в полувоенные формирования. К ней на соединение двинулось рязанское ополчение во главе с представителями выродившейся местной аристократии в лице Ляпуновых и Кикиных.

Эта армия якобы для защиты «законного» правительства ворвалась в столицу, переманив на свою сторону и часть ратных людей.

«Пришли, — как свидетельствует летописец, — с великою силою и оружием и едва успели затворить от них Кремль».

В городе начались грабежи и пожары. Правительство, выигрывая время переговорами, подтянуло к столице войска, беспощадно растерзав «чернь» картечью. Ляпуновых и Кикиных схватили и тайно умертвили в темницах.

Перепуганный Федор, видя как штурвал государственного управления вырывается из его неумелых рук, вручил всю полноту власти в руки своего шурина Бориса Годунова, снабдив его, если говорить современным языком, чрезвычайными полномочиями.

Это вызвало недовольство среди высшей аристократии, притихшей было во времена классических методов государственного управления в период прошлого царствования.

Оппозиция, руководимая Романовыми (родственниками царя по его первой жене Анастасии) и Шуйскими, будоражила народ, всегда готовый по любому поводу разжечь в стране пожар междоусобицы.

Демонстрируя навыки, приобретенные в службе безопасности Ивана Грозного, Борис Годунов смело принял вызов. С помощью схваченных слуг князей Шуйских были сфабрикованы обвинения в государственной измене против осмелевших бояр. Начались массовые аресты. Первым схватили князя Ивана Петровича Шуйского, когда тот ехал в свою суздальскую вотчину. Затем были схвачены князья　Татевы, Урусовы, Колычевы и Бакасовы. Всех брали с семьями, с челядью, разоружая их личные военизированные группировки, набранные после смерти Ивана Грозного.

«Людей их пытали разными пытками и много крови пролили», — отмечает летописец.

По окончании следствия видного военачальника Ивана Петровича Шуйского сослали в Белозеро и там удавили. Князя Андрея Ивановича Шуйского сослали в Каргополь и там также удавили. Других арестованных князей также разослали подальше — от Нижнего Новгорода до Астрахани и там ликвидировали без лишнего шума. В этом была ошибка.

Народ давно привык к массовым театрализованным казням времен прошлого царствования, а подобные тайные убийства, выдаваемые вдобавок за самоубийства, свидетельствовали о слабости новых властей. Более того, назначенных к ликвидации официально высылали в собственные имения, там снова арестовывали, отправляли в тюрьмы отдаленных городов и только там убивали.

Подобная нерешительность правительства, осмелившегося публично рубить головы только разной замешанной в интригу мелкоте, вроде Федора Нагого «со товарищи», не осталась не замеченной.

Народ воспрял, чувствуя пока не столько собственную силу, сколько ослабление противника. По Москве стали ходить подметные письма, которые, говоря современным языком, разоблачали произвол и коррумпированность властей. Народ, подстрекаемый неугомонной аристократической оппозицией, снова пытался организоваться в военную силу с целью уничтожения какой-либо власти.