Пятидесятница (день Святой Троицы) и сошествие Святого Духа. Антология святоотеческих проповедей - [23]
Два новозаветных образа явления Святого Духа: голубь и огненные языки
Размышляя об образе явления Святого Духа апостолам в день Пятидесятницы в виде огненных языков, святые отцы обращаются к сравнению этого откровения Третьего Лица Пресвятой Троицы с другим Его евангельским явлением — в образе голубя во время Крещения Спасителя на Иордане. Тогда Дух Святый нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Мое благоволение! (Лк. 3: 22).
Святые отцы подчеркивают, что Бог по Своему всесилию может являться человеку в любом угодном Ему образе. Как говорит святитель Николай Сербский, Святой «Дух бесплотен и не воплощается ни в каком теле, но при необходимости Он является в том телесном виде, который лучше всего символизирует значение данного момента». При этом Третья Божественная Ипостась, Святой Дух в Своих Богоявлениях никогда не воспринимает человеческого образа, так как Он, в отличие от Сына, никогда не воплощался. Святитель Прокл в «Слове третьем на Пятидесятницу» говорит: Святой Дух «не воспринял плоти, как Сын; явился не в образе человека; и не вид голубя указал на пришествие Духа, как, например, в струях иорданских, — потому что Владычня сущность является так, как хочет; но с Неба загремел гром, как бы труба, своим звуком препобеждая всякую силу слуха, и прилетевшее пламя произвело огненные языки… Разделяясь, языки садились на темя учеников. Таков, следовательно, был образ пришествия Духа».
Вместе с тем церковные толкователи видят в этих двух образах явления Третьего Лица Троицы — как разделенных огненных языков и как голубя — глубокий духовный смысл. Вот, например, какое толкование значения двух этих явлений предлагает святитель Николай Сербский: «Дух не есть огонь, как не есть Он и голубь. Но Он явился на Иордане как голубь (Мф. 3: 16), а ныне является как огонь. Там — чтобы знаменовать невинность и чистоту Господа нашего Иисуса Христа, на Коего Он и сошел; здесь же — чтобы знаменовать огненную силу, теплоту и свет: силу, попаляющую грехи, теплоту, согревающую сердца, свет, просвещающий умы». Многие святые отцы отмечают, что оба этих образа явления Святого Духа как бы дополняют друг друга: значение одного оказывается тесно взаимосвязано со значением второго. Так, блаженный Августин в «Трактате на Евангелие от Иоанна» подчеркивает, что множественность являемых в Пятидесятницу разделяющихся огненных языков, благодатных даров Святого Духа, подаваемых каждой конкретной человеческой личности, может невольно привести к ошибочному мнению о том, что Единый и Нераздельный в Своей высшей простоте Божественного бытия Святой Дух якобы может разделиться, как бы расколоться. Но такая мысль недопустима. И потому, за некоторое время до этого, на Иордане, Святой Дух является, открывается не во множественности, но именно в единстве: как голубь. Как говорит блаженный Августин, огненные «языки разделены друг от друга, но расстояние языков не является расколом. Не бойся нарушения [единства] в разделяющихся языках, познай это единство [Святого Духа] в голубе».
Особенно разнообразные толкования взаимодополняющего значения двух этих образов явления Святого Духа — как огненных языков и как голубя — предлагает святитель Григорий Великий (Двоеслов). Так, он говорит, что посредством двух этих явлений Святой Дух указывает верующим на то, что всем христианам надлежит стяжать два важнейших плода Боговселения: огненное горение духа к исполнению воли Божией и, в то же время, чистую и кроткую сердечную простоту. Святитель Григорий учит: «Святой Дух являлся и в виде голубя, и в огне, потому что Он всех, которых исполняет, соделывает и простыми, и огненными — простыми по чистоте, огненными по ревностному подражанию. Ибо Богу не может быть благоугодна ни простота без ревности, ни ревность без простоты… Итак, поскольку Сей Дух научает и праведности, и простоте, то Он и должен был явиться и в огне, и в виде голубя, для того чтобы всякое сердце, которого касается благодать Его, было и спокойно, по свойству кротости, и пламенно, по ревности к правде». Кроме того, по убеждению святителя Григория, Святой Дух в этих двух явлениях открывает нам две неотделимые друг от друга стороны Промысла Божия: с одной стороны — Божественную кротость любви, жаждущей спасения всякого грешника, с другой же — судящую каждое людское прегрешение Божественную ревность о правде, зовущую всех нас к исправлению и побуждающую нас попалить наш грех огнем покаяния. Святитель Григорий говорит: «почему Он [Дух Святой] над Самим Искупителем нашим, Посредником Бога и человеков, явился в виде голубя, а над учениками — в огне? Известно, что Единородный Сын Божий есть Судья рода человеческого. Но кто устоял бы перед Его правосудием, если бы Он, прежде нежели собрал нас кротостью, захотел судить грехи наши по ревности к правде? Итак, Он, соделавшись Человеком ради человеков, явил Себя кротким для человеков. Он не хотел поражать грешников, но хотел собрать их. Он прежде хотел исправлять кротостью, чтобы иметь тех, которых после можно было бы спасти на суде. Поэтому Дух должен был явиться в виде голубя над Тем, Кто пришел не затем, чтобы по ревности сразу же поразить грехи, но затем, чтобы по кротости еще терпеть их. Напротив, над учениками Дух Святой должен был явиться в огне, чтобы те, которые были простыми людьми, а потому и грешниками, воспламеняли духом других рабов против них самих и покаянием сами в себе очищали те грехи, которые Бог щадил по кротости… Итак, Он [Дух Святой] сошел в огне на людей, а в виде голубя явился над Господом, потому что мы, по ревности к правде, должны тщательно замечать и огнем всегдашнего покаяния сожигать те наши грехи, которые Господь снисходительно терпел по Своей кротости. Следовательно, Дух в виде голубя явился над Искупителем, а в огне над людьми потому, что чем более умерена для нас строгость нашего Судии, тем более должна быть воспламеняема против себя самой наша слабость».
