Пятидесятилетний дядюшка, или Странная болезнь - [16]
ЛИЗАНЬКА. Зачем же? Разве она от этого меньше мила? Разве вы больше бы полюбили ее, если бы она переменилась? Кого любят, в том всё любят – даже и худое, а в ней нет ни чего худого…
МАЛЬСКИЙ. О, конечно!.. но… я не то совсем думал…
ЛИЗАНЬКА. Я знаю, что вас мучит, Владимир Дмитриевич: вам всё кажется, что она мало вас любит…
МАЛЬСКИЙ. Да… но… (Про себя). Боже мой! какая пытка!..
ЛИЗАНЬКА. Успокойтесь. Она может любить тихо, но глубоко… Если вы ее разлюбите, она не придет в отчаяние, но тихо угаснет… и, умирая, всё будет шутить…
МАЛЬСКИЙ. Вы так верно судите о любви, что можно подумать… что вы сами когда-нибудь любили или любите…
ЛИЗАНЬКА (холодно и гордо). Ложное заключение, Владимир Дмитриевич – я никого не любила и не люблю…
МАЛЬСКИЙ (задыхаясь). Да… это правда… я вам верю… и мой вопрос не имел никакого особенного значения… Извините, если я им оскорбил вас…
ЛИЗАНЬКА. Боже мой! да кто ж оскорбляется… Зачем так принимать… Впрочем, я опять-таки скажу вам, что можно и не любя самой, иметь понятие о любви… (С принужденною улыбкою). Видя вас, можно получить понятие даже и о ревности…
МАЛЬСКИЙ (вне себя от волнения). Да… это правда… И сам только теперь начинаю понимать… всю силу моей любви… Прощайте до обеда… Пойду мечтать о любви… (Быстро уходит).
Явление VIII
ЛИЗАНЬКА (одна). Да – он любит, и только несчастное чувство, которым наказал меня бог к довершению других моих горестей, могло в этом сомневаться. Теперь прочь все сомнения! прочь унизительная борьба!.. Дай бог им счастия – они оба достойны его. А я – да что думать о себе!.. Это эгоизм… Мне другой путь… Он любит мою сестру, и его любовь должна осчастливить ее… Меня же некому осчастливить. Так что же? Я могу осчастливить человека, а осчастливить человека – разве это не высочайшее счастие, какое только может быть в жизни!..{48} Оно тяжело, мучительно… Но чем больше жертв, тем выше поступок…{49} Чувство долга подкрепит меня… даст мне силу… Да и почему ж не так?.. Что ж тут особенного?.. Ведь выходят же замуж не по любви и бывают счастливы… А разве нет примеров, что женятся по любви, а после не терпят друг друга?.. Он мой благодетель… отец… он так горячо любит меня… Он будет так счастлив, так будет любить меня… А как он теперь страдает!.. И за что?.. Разве он виноват в своем чувстве?.. (Молчание). Неравенство лет!.. Вздор!.. Он молод душою… в такие лета и такая страсть!.. (Молчание). Теперь ему тяжело увидеться со мною, и я сама, если бы не решилась на жертву, то скорее бы решилась умереть, чем увидеться с ним после сцены третьего дня… Он ревнует меня к нему… Как слепа страсть!..
ХВАТОВА (за дверью вполголоса). Смелей, Платошенька, – как я говорила, так и сделай.
ХВАТОВ (также за дверью, вполголоса). Да уж не ударим в грязь лицом – ведь и мы тоже видали виды…
ЛИЗАНЬКА. Что это значит?..
Явление IX
Лизанька и Хватов.
ХВАТОВ (подходя к Лизаньке). Я… то есть матушка… (Про себя). Ай, – струсил, чорт возьми!.. А кажись – чего бы?..
ЛИЗАНЬКА. Что вам угодно, Платон Васильевич?
ХВАТОВ. Кому-с… я… ничего… матушка…
ЛИЗАНЬКА. Что же угодно вашей маменьке?
ХВАТОВ. Она ничего-с… слава богу – здорова… Я, то есть, хотел с вами объясниться… да забыл-с… смешался… дело непривычное-с… У нас в полку отрапортовал – и дело с концом – на всё форма… так уж не собьешься…
ЛИЗАНЬКА. Но я вас не понимаю – скажите прямо.
ХВАТОВ (становится на колени, держа руки по швам, Хватова выглядывает из-за двери и тотчас прячется). Не откажите, ради сиротства…
ЛИЗАНЬКА. В чем?..
ХВАТОВ. Я, сударыня… (Про себя). А, вспомнил!. (Вслух). Я, сударыня, поразился вашею красотою и прошу у вас руки и сердца…
ЛИЗАНЬКА. Встаньте, бога ради, Платон Васильевич. Что вы это!..
ХВАТОВ. Пока не осчастливите – умру, а не встану… матушка не велела… то есть, я сам… (Про себя). Опять проговорился!..
Явление X
Те же и Горский с Катенькою, из одной двери; Хватова из другой.
КАТЕНЬКА. Ха! ха! ха!
ГОРСКИЙ. Что это такое?
ХВАТОВ (вставая). Срезался! – Ведь с ним толковать-то хуже, чем с нашим полковником…
ХВАТОВА. Что ж смешного, Катерина Петровна? Бедный малый влюблен без ума и просит руки… Николай Матвеич…
ГОРСКИЙ (робко смотрит на Лизаньку). Здравствуй, Лизанька… Лучше ли тебе?..
ЛИЗАНЬКА (потупив глаза). Слава богу, дяденька. Николай Матвеевич… Вы лучше ли себя чувствуете?.. Мне надо поговорить с вами… после… (Уходит).
Явление XI
Те же, кроме Лизаньки.
КАТЕНЬКА. Ах, дяденька, какая же Лизанька счастливая!.. Я, право, завидую ей…
ГОРСКИЙ (тихо, с упреком). Ах, Катенька, до шуток ли теперь?.. (Катенька, закусив губы, уходит). Матрена Карповна, что это за сцены заводишь ты в моем доме?
ХВАТОВА. А что же, батюшка, ведь ты же сказал, чтоб мы сами похлопотали. Ведь они у тебя ученые, книжницы – всё хотят по любви, как в романах, так Платошенька и объяснился… Он, бедный, по уши влюблен в Лизавету Петровну… и во сне ее нынче видел…
ГОРСКИЙ. Охо-о-хо! влюблен, влюблен!..
ХВАТОВА. Не оставь, отец родной, сиротку – ты всегда был нашим благодетелем…
ГОРСКИЙ. Эх, Матрена Карповна!.. Платон Васильевич, оставь-ко меня поговорить с матерью-то… (Хватов выходит). И нашла ты время, Матрена Карповна!..
Настоящая статья Белинского о «Мертвых душах» была напечатана после того, как петербургская и московская критика уже успела высказаться о новом произведении Гоголя. Среди этих высказываний было одно, привлекшее к себе особое внимание Белинского, – брошюра К. Аксакова «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова или мертвые души». С ее автором Белинский был некогда дружен в бытность свою в Москве. Однако с течением времени их отношения перешли в ожесточенную идейную борьбу. Одним из поводов (хотя отнюдь не причиной) к окончательному разрыву послужила упомянутая брошюра К.
Цикл статей о народной поэзии примыкает к работе «Россия до Петра Великого», в которой, кратко обозревая весь исторический путь России, Белинский утверждал, что залог ее дальнейшего прогресса заключается в смене допетровской «народности» («чего-то неподвижного, раз навсегда установившегося, не идущего вперед») привнесенной Петром I «национальностью» («не только тем, что было и есть, но что будет или может быть»). Тем самым предопределено превосходство стихотворения Пушкина – «произведения национального» – над песней Кирши Данилова – «произведением народным».
Содержание статей о Пушкине шире их названия. Белинский в сущности, дал историю всей русской литературы до Пушкина и показал становление ее художественного реализма. Наряду с раскрытием значения творчества Пушкина Белинский дал блестящие оценки и таким крупнейшим писателям и поэтам допушкинской поры, как Державин, Карамзин, Жуковский, Батюшков. Статьи о Пушкине – до сих пор непревзойденный образец сочетания исторической и эстетической критики.
«Речь о критике» является едва ли не самой блестящей теоретической статьей Белинского начала 40-х годов. Она – наглядное свидетельство тех серьезных сдвигов, которые произошли в философском и эстетическом развитии критика. В самом ее начале Белинский подчеркивает мысль, неоднократно высказывавшуюся им прежде: «В критике нашего времени более чем в чем-нибудь другом выразился дух времени». Но в комментируемой статье уже по-новому объясняются причины этого явления.
«…Вот уже четвертый альманах издает г. Владиславлев и делает этим четвертый подарок любителям легкого чтения и красивых изданий. На этот раз его альманах превзошел, как говорится, самого себя и изящностию своей наружности, роскошью приложений, и замечательностию содержания. По стихотворной части, его украсили произведения Пушкина, князя Вяземского, гр. Р-ной, Языкова, Кольцова, Подолинского и других…».
«Сперва в «Пчеле», а потом в «Московских ведомостях» прочли мы приятное известие, что перевод Гнедича «Илиады» издается вновь. И как издается – в маленьком формате, в 16-ю долю, со всею типографическою роскошью, и будет продаваться по самой умеренной цене – по 6 рублей экземпляр! Честь и слава г. Лисенкову, петербургскому книгопродавцу!…».