Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее - [8]

Вдруг произошли события, крайне неприятные и для Третьякова, и для нас.

ВРЕМЕННОЕ ЗАКРЫТИЕ ГАЛЕРЕИ

Как я уже сказал, копирование картин в галерее год от года увеличивалось, и к началу 90-х годов копировщиков стало так много, что наша галерея стала походить на школу живописи. Больше всего копировали Перова, Репина, Сурикова, Прянишникова, Саврасова, Маковского и Васильева. [36]

Вдруг Третьяков начинает получать письма от своих знакомых о том, что там-то продается такая-то картина, бывшая в галерее, - не похищена ли она? Из Харькова сообщили, что в одном из местных магазинов продается картина Сурикова «Меншиков в Березове», потом кто-то зашел в галерею и сказал, что в Москве продается портрет Рубинштейна работы Репина. Иногда приходили люди с картинами и, показывая их Третьякову, говорили, что купили за оригинал. Оказалось, что предприимчивые копировщики писали не только копии картин, но и подделывали подписи под копиями, а затем продавали их за оригинальные работы. Особенно этим отличался некий Гвоздиков. Третьяков, очень огорченный этим обстоятельством, тотчас запретил таким «художникам» работать в галерее. Однажды он обратил внимание, что на двух картинах появились желтые и темные пятна. Он сильно заволновался: «Что такое? Откуда?»

Стал присматриваться, позвал нас, - вот еще пятна на третьей картине, на четвертой, десятой, пятнадцатой. Лучшие картины галереи, как раз те, с которых больше всего копировали, оказались попорченными. Третьяков был в отчаянии. Доискиваясь причины появления пятен, мы решили, что тут виноваты копировщики. Он приказал нам присмотреться, что же делают копировщики с картинами. На другой же день мы обнаружили: копировщики, чтобы точно уловить тон картины, смешивали свои краски на палитре, а затем накладывали их на картину… Наложит - отойдет, посмотрит: если тон подходящий, тогда кладет краску на свое полотно… А потом тряпочкой сотрет с картины сырую краску. И будто все шито-крыто. Но как сухо ни стирает такой варвар-копировщик свою краску с чужой картины, пятно остается, разъедает и лак, и ту краску, которой написана картина.

П. М. Третьяков и И. М. Прянишников. 1891.

В. А. Серов. Портрет П. М. Третьякова. 1899.

Третьяков, узнав об этом, долгое время был вне себя.

Он тотчас же категорически запретил всякую копировку кому бы то ни было. «Копирование картин в галерее запрещено навсегда». Такой он издал нам приказ. Напрасно потом ученики школы живописи и их профессора просили его о разрешении продолжать работу в галерее. Третьяков решительно отказал: для него порча картин казалась высшим преступлением.

А тут еще неприятность: копировщики особенно сильно испортили картину Прянишникова «Порожняки», и Третьяков просил художника исправить ее. Прянишников взял ее к себе в мастерскую и так «поправил», что Третьяков пришел в отчаяние. Слева на картине был изображен лесок - Прянишников его уничтожил, оставив только отдельные кустики. Небо тоже было переписано. Картина после переписки стала совсем другой, гораздо хуже.

И еще: как раз в это время галерею облюбовали карманные воры. По праздникам, когда особенно много собиралось публики, воры залезали в карманы посетителей. Обокраденные начали жаловаться и нам, администрации галереи, и самому Третьякову.

Третьяков считал всех посетителей своими дорогими гостями, и вдруг такие случаи… Я ни до этого, ни после не видел, чтобы он огорчался сильнее. Каждый вечер он со страхом ждал моего доклада: а вдруг опять кража.

И картины стали у нас похищать. Похитили этюд Верещагина, потом этюд Поленова и небольшую картину В. Маковского «На дешевке». В то время не было у нас постов охраны, только были сквозные обходы, не так, как теперь. Мы, двое, не смогли уследить за публикой, - и в результате такие прискорб-ные случаи.

Как быть дальше? Третьяков делал нам выговоры и, наконец, с горечью на сердце решил закрыть галерею для широкой публики, а пускать только по его особому разрешению и по запискам художников или знакомых. И каждый расписывался в книге посетителей галереи.

С осени 1891 года галерея была закрыта. Помню, огорчение москвичей и приезжих в Москву было чрезвычайно сильное.

ТРЕТЬЯКОВ КАК ЧЕЛОВЕК

Павел Михайлович Третьяков был редкий человек. Имелись у него, конечно, свои недостатки и, может быть, даже крупные, но в общем это была светлейшая личность, принесшая нашей стране большую пользу. Был он купец скуповатый, расчетливый, такой, что зря рубля не истратит. Иногда художники жаловались на него: «Третьяков прижимает». Вероятно, в этих жалобах была доля правды: за годы своей работы я не раз слышал их. Однако все художники продавали свои лучшие вещи именно Третьякову. Очень мало картин уходило мимо него.

И служащие жаловались иной раз: мало платит. И слыхать было, что на костромской фабрике братьев Третьяковых рабочим живется не ахти как. Одним словом, этой стороной своей жизни Павел Михайлович был истинным сыном своего купеческого класса. Но должен отметить, что и служащие, и рабочие у Третьяковых жили обычно долго, уходили крайне неохотно. Когда я сравниваю Павла Михайловича с другими московскими купцами и с дворянами (а их я повидал много), - тут вот и вижу всю разницу. В Москве были купцы в тысячу раз богаче Третьякова. А что они сделали для страны и для нашей культуры? Ничего! Опять же взять жизнь Павла Михайловича с детства… Человек не получил никакого образования, а достиг того, что все русские крупнейшие художники, писатели, ученые, артисты, композиторы, музыканты были его знакомыми, он с ними вел переписку, они бывали у него в гостях. За время 1880 - 1898 годов я не знаю в Москве человека, равного ему по обширности своего знакомства с лучшими людьми нашей страны. [39]