Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски - [35]

Артур медленно приходил в себя, Катя лежала рядом и водила рукой по его лицу.

— Ты великолепная любовница, — сказал он немного задумчиво, словно не до конца доверяя своей собственной высокой оценке. — Я не предполагал, что ты так сумеешь обращаться с моей игрушечкой. У вас с ним получился отличный дуэт. Раз вы нашли с ним общий язык, ты должна его как-то назвать. Выбери для него имя.

— Опять? И для него тоже.

— А почему бы и нет? Так как тебе хочется его называть?

— Василий, — почти не задумываясь, окрестила она понуро лежащий, словно утомленной после бурной охоты пес, пенис Артура.

— Василий? Почему Василий?

— Не знаю, просто пришло на ум это имя.

— Ладно, пусть он будет наречен Василием.

Катя взяла член в руку и слегка надавила на его головку, словно прося у него внимания.

— Запомни, — сказала она, — отныне ты больше не безымянный, теперь тебя зовут Василием. Ты должен откликаться на это имя. Тебе нравится оно?

Она увидела, как член слегка ожил и даже немного, как ребенок после каникул, прибавил в росте.

— Смотри, ему нравится! — радостно воскликнула Катя.

— Нравится, — подтвердил Артур. — Ты выбрала для него хорошее имя. От его лица выражаю тебе благодарность.

— У него есть лицо.

— А разве нет?

Катя внимательно посмотрела на вновь окрещенного.

— Да, ты прав, есть, и очень даже симпатичное. Нет, даже не симпатичное, он просто красавчик. Я хочу, чтобы он был бы целиком мой.

— Пока я с тобой, он твой.

— А потом, будет чей-нибудь другой? — ревниво произнесла она.

— Зачем думать о том, что будет потом? Я живу сегодняшним днем и вечностью.

Глаза Кати наполнились недоумением.

— Я не понимаю, что, значит жить сегодняшним днем и одновременно вечностью. Разве одно не исключает другое?

— Только дополняет. Вернее, жить сегодняшним днем — это и есть жить вечным. — Заметив, что недоумение по-прежнему переполняет глаза Кати, он решил сделать небольшие пояснения. — Тебе, наверное, кажется, что жить вечным — это с утра и до вечера думать о будущем.

— В общем, да, — осторожно, дабы не попасть впросак, проговорила Катя.

— Ничего подобного! Кто думает о будущем, тот как раз и живет только одним днем. Потому что он боится будущего и все, что у него есть, — это страх перед ним. Вот каждый день он тем только и озабочен, что пытается его преодолеть, строя различные идиотские планы. Такой человек обычно все откладывает: покупки, женитьбу, любовь, секс. Ему кажется, что все это у него будут когда-нибудь потом. А потом — это никогда. Все должно быть только здесь и сейчас. Мне чертовски с тобой хорошо — и я не желаю больше ничего знать, ни о чем думать. Как только ты начнешь размышлять, что будет завтра, то считай, что все пропало — счастья больше нет. Теперь в тебе только одна тревога.

— Неужели ты никогда не думаешь о будущем? — не поверила Катя.

— Не думаю. И не собираюсь думать. Я не хочу думать о том, чего нет. Достаточно и без меня других дураков, которые без конца готовы размышлять о том, что случится завтра, послезавтра, через год, через тысячу лет. Эти люди боятся или не умеют жить сегодняшним днем, вот потому-то их и заносит так далеко.

— Ну а какое это имеет отношение к вечности? — продолжала выпытывать Катя.

– Прямое. Если вечное, вечно, то у него нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. В лучшем случае у него есть только миг. И я живу этим мигом. Поэтому я в не времени. Я есть и меня нет.

Катя смотрела на Артура с каким-то смешанным чувством: если бы все эти речи, она услышала неделю назад, то медицинский диагноз их автора был бы для нее предельно ясен. Но сейчас за эти дни в ней произошла какая-то внутренняя работа, еще малопонятная, но уже ощутимая даже ее заставленному гигантскими полками прошлых представлений сознанию. А потому слова Артура находили в ней хотя и вызывающий тревогу и беспокойство, но живой отклик. Как будто бы одна часть ее существа была с ними солидарна, а другая — выступала решительно против. Но в таком случае, к какому из двух раздающихся в ней внутренних голосов следует прислушаться? Это задачка даже не с двумя, а со многими неизвестными. И все же выход из этой тупиковой ситуации она нашла, выход типично женский, а потому устраивающий обе стороны. Ее пальцы сплелись вокруг все еще вялого стебля пениса.

— А он тоже есть и его нет.

Артур рассмеялся.

— Он всегда для тебя есть и всегда тебя хочет.

Как бы подтверждая этот тезис, пенис из гибкого, как тростник стебля стал быстро превращаться в твердый и прямой, как сосна ствол. Он уже не помещался в обхватившей его ладони Кати, а стремился вырваться из этого плена на свободу. Внезапно Артур резко поднялся с подушки и стал обсыпать ее тело гроздями поцелуев. Он спустился вниз и его язык принялся вылизывать ее влагалище, мягко щекотать клитор. Жар желания подобно всплеску взрывной волне, порожденной взрывом мощного заряда, быстро прокатился по телу. Она ощутила на себе необременительную тяжесть Артура и в тоже мгновение почувствовала внутри себя присутствие инородного предмета. Но присутствие его было желанным и упоительным. Сознание Кати, обычно сохраняющее контроль над собой в любых ситуациях, внезапно отключилось, и почти не понимая, что говорит, она прошептала: