Пятьдесят оттенков хаки - [39]

– Выход один: дайте команду немедленно соединить их с Тулузой! В таком состоянии они не то что военную тайну не выдадут, не вспомнят, как мать родную зовут.

Услышав от гида радостное сообщение о возможности поговорить с родным домом, французы стремглав разбежались по номерам. Тополевский облегченно вздохнул и поручил старлею связаться с аэродром. «Скажите, что гости не в кондиции и, скорее всего, вылет придется задержать». Он оказался прав: чартерный рейс был отложен до тех пор, пока окончательно не высохли вещи и не «просохли» их хозяева…

Андрей замолчал, улыбнулся и поставил чашку на блюдце.

– Так после «крещения» французами я стал «главным по иностранцам» или «коммерческим директором космодрома», как это звучало в официальной легенде прикрытия, разработанной компетентными органами, – подытожил он, с теплотой глядя на Машу и возвращая ей текст. – Неточности я поправил.

– Когда же вы успели? – восхитилась гостья. – Телефон не смолкал, от посетителей не было отбоя…

– Жизнь научила. Иначе нельзя. Хотите еще чаю?

– Я и так злоупотребляю вашим временем: в приемной наверняка толпятся люди. По-моему, ваши подчиненные не привыкли в рабочее время видеть шефа за чаем, да еще с дамой.

– Пора начинать их удивлять, – слегка смутился Андрей и уточнил: – Значит, отложим чаепитие на следующий раз?

Несмотря на явный цейтнот, ему не хотелось расставаться.

– И это мне предлагает женоненавистник? – сквозь замешательство Маши чувствовалось, что предложение ей приятно.

– Как только меня не характеризовали, но, чтобы припечатать столь хлестко?! Неужели так прямо и называют?

Маша покраснела, опустила глаза, виновато улыбнулась, кивнула в ответ, вскочила и направилась к выходу. Повисла неловкая пауза. Чтобы сгладить ее, Андрей встал проводить гостью до двери.

– Говорят, прежде вы тоже отказывались от чаепитий в мужской компании, – вернулся к разговору он. – Было приятно пообщаться.

– Взаимно, – Маша не знала, что сказать на прощание, потому быстро закрыла за собой дверь, но, что-то вспомнив, заглянула снова. – Так мне показывать текст Октябрьскому? – тихо уточнила она.

– Вы ему не подчиняетесь, – пожал плечами Андрей.

В приемной, на удивление, было безлюдно. Встретившись со своим отражением, Маша на всякий случай осмотрелась и, дурачась, показала самой себе язык. Затем подошла к зеркалу, коснулась его резной рамы и прошептала: «Это ты мне помогла. Теперь ты – мой талисман». Рама была элегантной и очень красивой.

Выйдя в коридор, Маша снова столкнулась с Онищенко. Начальник нахмурился и многозначительно прокашлялся.

– Вы все еще здесь? – его голос с фальцета сорвался на визг. Демонстративно взглянув на часы, он подозрительно прищурился. – Позвольте полюбопытствовать, где же вы были все это время?

– Как вы и рекомендовали, согласовывала текст с Тополевским.

– Несколько страниц целый час? Это что же у вас за отношения?

– С кем? – не сразу поняла Маша.

– С Тополевским!

– Какие могут быть отношения с человеком науки? – возмутилась подчиненная. – Интеллектуальный роман!

– Что?!

– Роман интеллектов. У людей, знаете ли, есть серое вещество…

– Немедленно в студию! – вышел из себя шеф.

– Есть, товарищ полковник! – она развернулась на одних каблуках и нос к носу столкнулась с начальником штаба.

– Почему не в форме? – игриво поинтересовался Рыбаков.

– Товарищ полковник, я всегда в форме!

– Я не слепой! – возмутился офицер. – Где военная форма?

– Александр Владимирович, не кипятись, – пришел на выручку Онищенко. – Мария Андреевна отправляется на запись телепередачи.

– И чем это ей форма помешает?

– Вы свободны, – шепнул женщине замполит.

Дождавшись, когда она удалится, Онищенко пояснил:

– Саня, остынь. Командир позволил ей носить гражданскую одежду. Программу смотрят тысячи людей, зачем мундиром ограничивать зрительскую аудиторию?

– Но она который раз убеждает меня, что в форме!

– Напрашивается на комплимент, – свел разговор к шутке Онищенко. – «В форме» – означает, что дама хорошо выглядит.

– Что есть, то есть. Но уж больно языкастая.

– Других не держим!

– Напрасно! Палец в рот не клади – оттяпает по локоть.

– А ты не клади!

Утром Маша появилась в кабинете Онищенко еще до прихода коллег. Молча кивнув вместо приветствия, положила перед ним видеокассету с записью программы. «Если понадобится ваша консультация, я вас приглашу», – холодно отрезал начальник, видя желание подчиненной объясниться. У дверей она обернулась и упрекнула:

– Вчера вы не захотели выслушать меня, а тем временем майор Октябрьский требует показывать ему материал до выхода в эфир.

Брови Онищенко удивленно поползли вверх. Он задумался, потянулся к телефонной трубке и уже не так уверенно сообщил:

– Я решу этот вопрос. Вы свободны. Кстати, вечером у нас очередные гости. Командир просит вас задержаться. Проверьте готовность музея. Экскурсию рассчитывайте минут на сорок.

– Есть, – буркнула женщина.

– Не слышу в вашем голосе энтузиазма!

– В клетке птице не поется!

Онищенко криво усмехнулся, с интересом глядя ей вслед, и попросил соединить его с начальником особого отдела.

В коридоре Маша снова столкнулась с Рыбаковым. Тот поймал колючий взгляд подчиненной и сухо посторонился. «Здравия желаю», – по-военному четко поприветствовала она. «Почему не в форме?» – вернулся к вчерашней теме полковник. У Маши не было настроения любезничать. Она промолчала, и это задело начальника штаба. «Через пятнадцать минут прибыть ко мне. В форме! – строго приказал он. – Не слышу ответа?!» – «Есть!»