Пятьдесят оттенков хаки - [32]

Другая жизнь стала для Маши и вторым дыханием, и лебединой песней сразу. После многочисленных ударов судьбы она восприняла появление Тополевского как спасение, бесценный дар небес, шанс поверить в любовь. Ум, честность, порядочность, доброта и щедрость этого замечательного человека перевернули все ее представление о жизни. Мысль о том, что в мужчине может быть столько достоинств сразу, ранее вызвала бы у нее саркастическую усмешку. Реальность же оказалась многим ярче. Андрей просто-таки был соткан из достоинств. Поначалу в это верилось с трудом, позже принималось как данность. Рядом оказался тот, кто не просто заботился и оберегал. Муж создал для нее новый мир, где все вращалось вокруг планеты по имени Маша. Она купалась в его любви, наслаждаясь простыми земными радостями. Оказалось, что и нужно-то всего ничего: просыпаться и засыпать в объятиях любимого, спешить домой, словно на первое свидание, и перестать ждать от завтрашнего дня бед. С холста, художником которого была Маша, постепенно исчезли мрачные краски. Раньше она была уверена, что такие встречи бывают только в книгах или голливудских мелодрамах. А если все же и возможны в действительности, то где-то далеко, в тех краях, где ее кораблик никогда не бросит свой якорь. Ведь встреча с избранником мечты не простое везение, она даруется свыше. А Маше казалось, что небесное покровительство по какой-то неведомой причине всегда обходило ее стороной. Теперь же, воспитанная на атеизме, всякий раз думая о встрече с Тополевским, она мысленно благодарила Создателя и молила его даровать любимому долгие лета.

Андрею поначалу пришлось нелегко – его Снегурочка никак не могла оттаять. Место колючего ежика, жившего в любимой многие годы, не спешил занять пушистый котенок. «Все плохое осталось в прошлом. Верь мне», – из раза в раз повторял он до тех пор, пока жена не приняла эту простую истину в качестве аксиомы. С тех пор Маша царила и парила, осознав смысл, казалось бы, простого словосочетания: счастливая женщина. В нем оказалось столько изумительных оттенков! Нет, жизнь ее не стала безоблачной сказкой. Так не бывает, да и не должно быть. Как во всякой семье, у них с Андреем были размолвки и трещинки, но за всеми ними стояли любовь и желание понять дорогого для тебя человека. Рядом с мужем было тепло и уютно, а главное – надежно. Редкие мгновения недомолвок напоминали капли дождя, который собрался, но так и не случился. Они испарялись при первых же лучах солнца. В доме Тополевских установилась теплая и ясная погода. Впрочем, нет. Погодные явления отличаются непостоянством. В их новом доме полностью сменился климат! В нем ожил и стал меняться к лучшему сын. Миша больше не напоминал затравленного зверька, он расправил плечи и научился доверять людям. Изменились даже его взгляд и походка, появились внутренняя сила и уверенность. Саму Машу стало неудержимо тянуть домой. И никакие друзья и даже самое ответственное задание были не в состоянии нарушить этот волшебный магнетизм. На четвертом десятке лет она, наконец, безоговорочно приняла незыблемость постулата «Мой дом – моя крепость». Словно, нашелся вдруг забытый пазл, и все сложилось. Замужество изменило ее, и эти изменения нравились, прежде всего, самой женщине. Логическим завершением нового жизненного витка стала успешная работа. Все вместе это называлось простым человеческим счастьем. Чего еще ей оставалось желать?! Маша была благодарна Андрею и в ответ дарила ему всю свою нерастраченную любовь. «Была женщиной-работой стала женщиной-заботой», – шутила она. И молила лишь о том, чтобы с любимым ничего не случилось…

Глава седьмая

Машина за Машей и Никитой прибыла к гостинице вовремя. Погрузив аппаратуру, они отправились на съемки. Проезжая мимо одной из высоток, журналистка кивнула: «А вот моя армейская телестудия». «Как же тебя, мать, под ружье занесло?» – «От голода спасалась». Тон собеседницы был настолько серьезен, что у Никиты пропало желание острить. На глазах Маши навернулись слезы.

…Тесная монтажная комната местной телестудии напоминала пункт видеопроката. Самодельные стеллажи в потолок были заполнены пестрыми рядами кассет. Оператор, не сходя с места, легко мог дотянуться до любого из материалов. В тот день они с Машей отсматривали отснятые утром кадры. Над входом взорвался колокольчик.

– Кого там несет?! Написано же: «Идет запись», – возмутился Сергей, направляясь к двери.

В студию буквально вломился довольно-таки смазливый майор и, демонстративно обойдя его, уверенно вырулил на центр комнаты.

– Мария Андреевна, здравствуйте.

– Простите, не припоминаю…

– Не утруждайте себя, мы пока не представлены, – офицер бесцеремонно поцеловал ей руку. – Это ваше лицо с недавних пор известно каждому школьнику, а мы – работники невидимого фронта. Нам публичность ни к чему, – загадочно улыбнулся он.

– Простите, чем обязана?

– Обязательствами мы пока не связаны, но с этого момента, надеюсь, будем работать бок о бок. Разрешите представиться, – гость заправски щелкнул каблуками, – майор Октябрьский.

– Достаточно революционная фамилия.

– И ситуация, – не растерялся весельчак.