Пятьдесят оттенков Дориана Грея - [13]

Такова была история родителей Дориана Грея. Несмотря на печальные события, эта история задела что-то в душе Хелен своей необычной, почти современной романтичностью. Красивая женщина, рискнувшая всем ради своей безумной страсти. Несколько недель счастья, прерванного вероломным преступлением. Месяцы молчаливой агонии и ребенок, рожденный в муках. Мать, ставшая жертвой смерти, мальчик, обреченный на одиночество, и опека черствого старика. Да, это была интересная история, которая делала его еще совершеннее в ее глазах, теперь за изысканностью скрывалась трагедия. Хелен боролась с желанием подчинить себе этот высокий дух, это порождение Любви и Смерти.

Она улыбнулась и сильнее сжала его руку. Он ждал ее следующего шага. Было что-то захватывающее в борьбе характеров. Ничто не сравнится с этим ощущением настоящего счастья. Чувствовать, как воля одного смешивается с волей другой, словно какая-то неуловимая материя, загадочный аромат.

– Дориан, – начала она. – Тот, кто в прекрасном находит уродство, безнравственен и, более того, скучен. Это неправильно. Тогда как вы…

И тут Дориан прервал ее, впившись внезапным поцелуем в ее губы. Его дыхание обжигало, язык искал ответного поцелуя. Ее еще никто не целовал с такой яростью. Обычно мужчины аккуратно подходили к этому – ждали подходящего момента, определенного выражения в глазах своей дамы. Они старались не показаться грубыми и прощупывали почву. Горячие поцелуи были припасены для шлюх.

Целуя ее, он все сильнее прижимал ее к сиденью экипажа. В нем была удивительная мощь, и он способен был далеко зайти, потеряв контроль над собой. Но Хелен чувствовала, что он сдерживается. Возможно, размеры экипажа не позволяли ему проявить свою силу в полной мере, но и она не позволила ему получить власть над собой. Хелен резко поднялась, и они ударились о дверцу. Она провела языком вокруг его языка, и, когда их губы слились в одно целое, она внезапно до боли прикусила его нижнюю губу. Потом еще сильнее. У него вырвался короткий приглушенный всхлип. Он приник к ее шее, терзая кожу, и руками ласкал ее грудь.

– Укуси меня, – простонала Хелен, запрокинув голову.

Он колебался мгновение, прежде чем вонзить зубы ей в шею, и укусил так же сильно, как она его секунду назад. Его руки судорожно бросились распускать на ней корсет, одним рывком срывая застежки.

Хелен обхватила его голову и вцепилась в его густые светлые локоны. Каждый раз, когда она сжимала руки, он начинал целовать еще неистовее, но когда она дернула так, что послышался треск вырванных с корнем волос, он ударил ее по руке и, схватив за жесткий узел на затылке, рывком распустил ей волосы. Она раздвинула ноги и почувствовала его эрекцию, когда он бросился на нее. Пуговицы посыпались с разорванной рубашки. Хелен расстегнула на нем ремень и брюки и, массируя его твердый член обеими руками, выскользнула из трусиков. Они стремительно неслись вперед в подскакивающем на неровной мостовой экипаже.

Она опустилась на пол, где еще сильнее ощущались толчки, и продолжала массировать его пульсирующий горячей кровью член. Она смочила руку слюной, и ее влажные пальцы легко заскользили вниз по его пенису. Дориан закрыл глаза и застонал от удовольствия. Движения руки становились быстрее. Двигая кожу, она все сильнее нажимала большим пальцем у основания. Ритм учащался, по его пенису прошла дрожь, он напрягся еще сильнее. Она увидела, что он сейчас кончит в ее руке, и внезапно отстранилась.

Дориан издал сдавленный вздох и открыл глаза. Он часто и тяжело дышал, а в глазах стоял животный голод.

– Почему? – прошептал он. – Почему ты перестала?.. – воспитание не дало ему закончить фразу.

– Почему я перестала массировать тебе член? – Хелен насмешливо закончила за него.

Дориан молчал.

– Если уж ты так хочешь кончить, как мальчишка, то почему бы тебе не доделать работу самому, как делают в школьной уборной?

Он не произносил ни слова, и впервые за все время Хелен поняла, что не может разгадать, что означает выражение его лица. Он был разочарован, это естественно для человека в его положении, который испытывает такую сильную эрекцию. И он был зол на нее, потому что она зашла так далеко и бросила, когда он уже был близок к завершению. Но дальше – пустота. Выражение его серых глаз было до удивления лишено осмысленности. Они сверлили ее насквозь и, казалось, готовы были опустошить все, чего касались. Хелен почувствовала, что он забирает у нее душу. Ее внезапно охватило возбуждение, и теплая жидкость капля за каплей стала сочиться на прохладное кожаное сиденье.

Как одержимая, она подняла юбки и бросилась к нему, стремительно вскочив на него верхом, и его член наполнил ее целиком. Он был так велик, что достиг зон удовольствия, которых до него не касался никто. Ее посетило прекрасное предчувствие того, что если дать ему волю, если бы он начал работать в полную силу, то мог бы разрушить последние остатки девственности, скрывающиеся внутри ее. Она медленно двигалась вверх и вниз, обхватив его коленями. Наслаждение возрастало. Дориан крепко держал ее за бедра, ритмично раскачивая. Он закатил глаза, а она, неожиданно почувствовав странную нежность к этому совершенному существу, которое сейчас так неумело предавалось наслаждению, сделала абсолютно неуместное движение – погладила его по голове. Дориан ударил ее по руке и сжал запястье, чтобы она не вздумала повторить это снова.