Пятая версия - [8]

— У меня все. Что у вас? Вначале о Штайне, хорошо?

— Мне ужасно не нравятся те двое посетителей, — ворчит Василий Митрофанович. Он невысок, но крепок, седые волосы, чуткая, сжатая речь, цепкий, внимательный взгляд. — Я тут уже разобрал часть документов, в особенности те, что бессистемно напиханы в ящики. Явно кто-то что-то искал, рылся. Вот, смотрите, письмо Мартина Бормана, видите? Дырочки от скоросшивателя порваны, будто кто-то вырвал эту страницу из папки, но почему-то не взял, бросил. Уронил в спешке на пол? Однако с чего начнем?

— Кто такой Штайн? — спрашиваю я. — Графиня Марион Дёнхофф?

— А Альфред Роде, есть документы о нем, директоре кенигсбергских музеев, в руки которого попала Янтарная комната? — интересуется Овсянов. — Как ее захватили в России? Как вывезли? Это в архиве есть?

— Все есть, все есть, — отвечает Василий Митрофанович, — но вначале я хочу познакомить вас с характером, так сказать, документов, сброшюрованных в той или иной папке. Вот, например: «КЕНИГСБЕРГ. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ». Интересно ведь, да? «Кенигсберг. Основные даты и события. 1256 год, 29 июня — первое упоминание, основатель города: гохмейстер рыцарского ордена граф фон Верт Вертгайнге. 1525 год, 8 апреля, мир в Кракове, Альбрехт фон Бранденбург ликвидирует орден, Кенигсберг становится столицей герцогства Пруссия… 1544 год, 17 августа, основание Кенигсбергского университета…» И так далее, и так далее: коронация Фридриха I, рождение великого философа Иммануила Канта, Семилетняя война… Смотрите, как странно названо: «1758, 11 июля —1762, 6 августа: первое русское время в Кенигсберге». Почему так?

— Четыре года Восточная Пруссия после разгрома пруссаков под Грос-Егерсдорфом была провинцией России, а одним из губернаторов ее был отец Александра Васильевича Суворова — Василий Иванович Суворов, — поясняет Овсянов. — Лишь после смерти Елизаветы Петровны Петр III отозвал его из Кенигсберга в Петербург, а потом все русские войска вывел из Пруссии.

1788 год, Иммануил Кант, «Критика практического разума»… 1813 год, «второе русское время»…

— Это когда вдогон отступающим из России французам в Кенигсберг пришли русские войска и были проведены грандиозные «московитские» празднования в честь победы над Наполеоном в «Московитском зале» Кенигсбергского замка.

— 1914 год, август — октябрь, победы Пауля Гинденбурга при Танненберге и в Мазурских болотах, спасшие Кенигсберг от русских…

— Василий Митрофанович: Георг Штайн и графиня, — говорю я.

— Альфред Роде! — просит Овсянов.

— Тут всего много, но я заканчиваю: 28 февраля —9 апреля 1945 года, третье и последнее «русское время» для Кенигсберга. «Березовый крест» для Отто Ляша. 4 июля 1946 года — переименование Кенигсберга в Калининград. 1948 год: переселение последних кенигсбержцев в Германию… Гм, а что это за «Березовый крест»?

— Я занимался этим делом, — теперь уже поясняю я. — Отто Ляш… Командир 217-й Восточно-Прусской гренадерской дивизии, дошедший от Кенигсберга до моего родного города, до Ленинграда. Это и он морил меня голодом. Комендант города Кенигсберга, генерал от инфантерии. Когда он сдал город, нарушив приказ Гитлера «Биться до последнего человека!», вся его семья была арестована, а из-под Берлина якобы вылетел самолет с березовым крестом для Отто Ляша. Крест был сброшен 10 апреля на пылающий Кенигсберг. На парашюте. Итак: Георг Штайн, да?

— Хорошо, сейчас. — Василий Митрофанович листает бумаги, аккуратно, любовно берет в руки листки, перекладывает их, разглаживает, любуется, читает, как бы с наслаждением: — «Гехайм!», «Секретно!», «Совершенно секретно!!», «Только лично!», «Только в одном экземпляре!» — звучит, правда? «Только лично Эриху Коху!» Или вот, смотрите, какой интересный документ. Помните, вы говорили об эшелонах с ценностями из Варшавы, которые видели на путях Зюйдбанхофа? Так вот: «Кенигсберг. Гауляйтеру Эриху Коху. Дорогой товарищ по нашему Движению, Эрих! Как ты знаешь, после разгрома взбунтовавшихся варшавян на наших складах скопилось огромное количество всевозможных домашних вещей, мы отбирали лишь наиболее ценное, из богатых польских квартир. Помня нашу дружбу с тобой, я не против отослать все это в Кенигсберг, имея в виду, что после той страшной августовской ночи, когда англичане перепахали бомбами Кенигсберг, десятки тысяч кенигсбержцев остались без жилья, без домашней мебели. Сообщи о своем решении. Видимо, это будет 30–40 эшелонов…» Однако, Георг Штайн? Хорошо, сейчас, тут есть отдельная папочка… Вот, «ГЕОРГ ШТАЙН о себе»! Гм, может, чайком побалуемся?

Я киваю, да, да, сейчас, вы только читайте. Так хочется узнать подробнее, кто же он был, Георг Штайн? Как и почему стал разыскивать Янтарную комнату? Какие пути-дороги свели его с графиней Марион Дёнхофф? И кто она такая — как деятель, как человек?

Ставлю чайник. Сажусь напротив Василия Митрофановича, тот протирает стекла очков, листает бумажки, читает:

— «С приходом к власти фашизма и, конкретно в Кенигсберге — Эриха Коха, мой отец, отказавшийся присягнуть ему на верность, был отстранен от государственной деятельности и полностью отдался т. н. „Научному союзу“, члены которого вели научную, касающуюся культуры и искусств, работу и тайно следили за награбленными Кохом произведениями искусств. „Союз“ был разгромлен, мой отец был расстрелян, погибли и другие его руководители: фон Обенитц и фон Сташевский. Учетом похищенных Кохом ценностей ведала в „Союзе“ моя сестра Доротея-Луиза, вскоре и она попала в гестапо, где и была уничтожена… Что касается Янтарной комнаты, то после того зимнего дня минувшей войны я вновь вспомнил о ней в 1966 году в Швейцарии, когда в лондонской газете „Таймс“ прочитал статью о ее розысках. Как? Она не найдена? — удивился я. Вот тут-то я и решил: надо заняться этим делом». Все ясно?