Пятая пробирка - [21]
Но сейчас, в четыре часа утра, умирающая девочка не являлась единственной заботой доктора Энсона. В последние часы он сам ощущал все возрастающий недостаток кислорода. Чувство, что задыхаешься в замкнутом пространстве, не проходило. За семь лет первичный легочный фиброз — образование рубцов в легких — приблизился к последней стадии. Причина заболевания была неизвестна, состояние ухудшилось, а эффективного лечения не имелось. Болезнь тяжелая, изнурительная, и Энсон знал, что рано или поздно единственной надеждой станет пересадка.
— Клодин, — обратился он к медсестре на беглом камерунском французском, — не дадите ли вы мне баллончик с кислородом и маску?
Сестра, прищурившись, посмотрела на Энсона.
— Может, стоит известить доктора Сен-Пьер?
— Нет, не стоит, пусть Элизабет поспит... Мне с кислородом станет лучше.
Ему приходилось делать паузы между фразами, чтобы перевести дыхание.
— Я беспокоюсь за вас, — сказала сестра.
— Я знаю, Клодин. Я тоже беспокоюсь.
Энсон закрепил маску на лице и нагнулся, чтобы сила тяжести помогла ему расправить грудную клетку и легкие. Закрыв глаза, он пытался успокоиться и подождать, пока кислород окажет свое живительное действие. Прошло пять бесконечных минут, но улучшения не наступало. Еще пять минут... Да, ситуация — хуже некуда. Приступы одышки повторялись все чаще и длились все дольше.
Однажды — и это «однажды» случится довольно скоро, догадывался Энсон, — кислорода просто не хватит. Однажды, если он не согласится на пересадку и если, конечно, для него вовремя не найдется подходящий донор, его сердцу не хватит сил, чтобы качать кровь через покрытую рубцами легочную ткань. На медикаментах долго не продержаться, потом сердце начнет еще больше слабеть, и он, в буквальном смысле будет тонуть в «собственном соку». Тогда, если и найдется подходящий донор, пересадка станет пустой тратой времени.
Вдох... Медленно... Не останавливайся... Нагнись... Тяжесть помогает... Вот так... Вот так...
Считая себя агностиком[14], Энсон тем не менее начал молиться. У него еще было здесь много работы — очень важной работы. Клинические испытания препарата «Сара-9» уже шли, и результаты были удивительными. Лекарство, которое он создал на основе местных уникальных почвенных дрожжей, еще находилось на экспериментальной стадии, но уже было ясно, что это — прорыв в области образования новых кровеносных сосудов. Новое средство уже доказало, что способно лечить такие случаи, как боевые ранения, инфекции, болезни сердца, различные формы рака... Но, по иронии судьбы, не легочный фиброз. Прошло больше пятнадцати минут, пока Энсон наконец смог дышать нормально. Но через несколько секунд, когда он уже подумал, что приступ кончился, легкое покалывание в груди вдруг обернулось надсадным мучительным кашлем. Черт возьми! Через минуту, когда он справится с кашлем, опять может начаться приступ! А ведь когда-то он часами мог играть в регби, только изредка переходя на шаг. Трудно было поверить в то, что крохотный комочек слизи в бронхах может вытворять с ним такое.
Лежа поодаль на своей узкой кровати, Мариэль шумно дышала. Энсон потрогал лоб девочки. Их борьба за жизнь становилась до боли похожей. Победит ли кто-нибудь из них? Он наклонил голову и сумел вдохнуть немного спасительного воздуха. Крайне измотанный, лишь пару раз ненадолго сомкнувший глаза за последние сутки, Энсон не мог думать о сне. Сначала пациенты. Сон, как всегда, потом.
Энсон родился, вырос и получил образование в Южной Африке. В молодости он был красавцем и щеголем, встречался с самыми красивыми женщинами и совершенно не предполагал, что когда-нибудь свяжет свою жизнь с медициной. Но это было давно.
Еще пятнадцать минут кислорода, и Энсон почувствовал, что обруч, сжимавший его грудь, стал ослабевать. Клодин, которая не могла смотреть на его мучения, отошла взглянуть на остальных пациентов. Их было человек двадцать, большинство из них — и дети и взрослые — страдали от различных осложнений СПИДа. Благодаря фонду «Уайтстоун» со штаб-квартирой в Лондоне и назначенной им доктору Элизабет Сен-Пьер маленькая больница содержалась хорошо и была оборудована почти всем, что просили Энсон и Элизабет.
Опасаясь нового приступа, Энсон немного выждал и только потом отложил кислородный баллон. От усиленного дыхания у него кружилась голова и слегка подташнивало. Нельзя было доводить себя до этого. А ведь за пятнадцать лет работы он ни разу не брал отпуск, да и вообще не думал об этом.
Однажды, после одной, особенно утомительной и скучной вечеринки с людьми, которые его больше не интересовали, с развлечениями, которые он все больше и больше ненавидел, жизнь Энсона-плейбоя внезапно кончилась. Реализовав все свое наследство и заняв, сколько удалось, он забрал жену и ребенка и отправился в джунгли с миссией спасать людей своего континента.
Сейчас, в пятьдесят пять, от него осталась лишь тень прежнего Джо Энсона, но, живя в постоянном страхе, что его работу отберут у него прежде, чем он ее закончит, и даже с одышкой и кислородным голоданием, его мозг обрабатывал информацию и решал задачи в лихорадочном темпе. Ни в коем случае Энсон не собирался останавливаться. Пока не закончена работа, он не мог подвергать себя риску пересадки легких и лечения сопутствующими препаратами.
