Пять жизней читера - [18]

Или, скорее, — увесистым.

Грузовик врезался с тем еще грохотом, разбросав в стороны центнеры искореженного металла, разобрав автобус до середины, и, резко уйдя вправо, задел одну из обгоняющих машин, которая из-за этого пошла юзом, столкнулась со второй, отбрасывая ее, та стукнулась о третью, четвертую, и вот уже по проспекту понеслась волна раздираемого металла — разгорелась цепная реакция столкновений.

У Рока хватило ума и времени откатиться чуть дальше за миг до того, как грузовик, расшвыривая в стороны все, что подворачивалось ему под бампер, мимоходом задел такси, в клочья разнеся левую сторону от переднего колеса до багажника, помчался было дальше, но тут ему подвернулся достойный противник — несущаяся навстречу фура с идеально белым, будто игрушечным прицепом. И то и другое было чересчур чистеньким, прилизанным, что большая редкость и выглядит неестественно.

Тяжелые машины столкнулись лоб в лоб столь шумно, что Рока слегка оглушило. Хотя, скорее всего, в этом виновата железяка, прилетевшая в голову в тот момент, когда такси превратилось в печально выглядевший металлолом, похоронивший в своих недрах так и оставшегося на своем месте водителя.

Сидя на дальнем краю газона, Рок ошеломленно наблюдал, как на дороге стремительно разворачивается эпичная картина столкновений и гибели десятков самых разных машин. Причем доставалось как излишне разогнавшимся нарушителям правил, так и стоявшим на месте, абсолютно ни в чем не виноватым, ведь далеко не все так целеустремленно торопились умереть или покалечиться, основная масса законопослушно плелась позади, и при виде такого бедлама водители, как это у них принято, дружно начинали тормозить, сами превращаясь в неподвижные мишени и другим перекрывая пути к спасению.

Сразу в нескольких местах вспыхнуло пламя и взметнулся дым, на все лады кричало множество людей, мимо Рока, постанывая, проковыляла немолодая женщина, почему-то одетая лишь в сексуальное нижнее белье, она баюкала неестественно вывернутую руку. Мужчина, который, сильно хромая, плелся вслед за ней, вдруг присел прямо на тротуаре и заскулил, будто побитая собака. Еще один бухнулся на колени чуть дальше, едва уйдя с дороги, видок у него был тот еще — в космонавты такого точно не возьмут: сплошная кровь от головы до ног, хрипит нехорошо, в лицо основательно воткнулся здоровенный осколок стекла.

Чувствуя себя не очень хорошо, Рок потрогал голову и нащупал быстро наливающуюся в объеме шишку, слегка мокрую. Повезло, что прилетевшая железяка оказалась небольшой, будь на нем та самая шерстяная шапочка, как в предыдущие два раза, мог вообще без последствий проскочить. И оглушило знатно, в ушах звенит, перед глазами плывет, частично выпал из реальности, вид продолжающей биться техники не вызывает ни малейшей реакции, будто скучный фильм перед отстраненным взглядом проходит. Даже когда красный юркий спорткар, вырываясь из механической бойни, выскочил на газон и пронесся в десятке сантиметров от него, не дернулся.

Мозг почти отключился, а ведь не так уж и сильно стукнуло.

Кто-то подхватил Рока под руку, сдернул с места с такой легкостью, будто он ребенок лет десяти, а немолодой широкоплечий мужчина немаленького роста оттащил на край тротуара за миг до того, как по нему, даже не подумав притормозить, пронеслась еще одна машина.

В ухо при этом грубым и возбужденным голосом прокричали:

— Олух, у тебя имя есть?! Имя?! Вот ведь балбес! Язык потерял?! Давай, говори уже, как тебя звать, не молчи, родной! Совсем оглох, что ли?!

Повернув голову, Рок, борясь с пеленой перед глазами, разглядел мужика лет сорока: плотное, рыхлое телосложение, рожа красная, черты лица грубые, будто его из кирпичей построили, глаза неприятные, нагловато-слащавые, такому что в долг давать, что выбрасывать — одинаково. Легкая серо-зеленая рубашка расстегнута чуть ли не наполовину и не скрывает прилично развитую мускулатуру, а также серьезно заросшую грудь, на которой болтается простенькое украшение — сильно вытянутый черный кристалл с двуглавой вершинкой, прикрепленный к незатейливому шнурку.

Может, физиономист Рок так себе, но в других обстоятельствах даже не подумал бы общаться со столь явно прожженным субъектом.

Но мужик основательно зациклен на его имени, а это кое-что меняет.

Борясь с дурнотой, накатившей после удара по голове, Рок разлепил внезапно ссохшиеся губы и, перекрикивая грохот автомобилей, продолжавших с упоением биться по всей улице, пролепетал не своим голосом:

— А ну бегом убрал грабли. Нет у меня имени, без него кручусь.

Красномордый довольно ухмыльнулся, подмигнул заговорщицки и, не обратив внимания на прокатившееся в шаге от него оторванное колесо, заявил:

— Все мы нулевыми когда-то были, это не западло. Ну и как житуха, братан? Удачу прилично приподнял? Сколько накапало?

Опасливо покосившись на такси, в остатки которого в этот миг под душераздирающий крик врезался каким-то чудом добравшийся до эпицентра событий мотоциклист, Рок ответил:

— Пока до двух.

— Что-то не впечатляет, как-то по-детски.

— А я не тороплюсь, вырасти успею.

— Вот это грамотно, Континент торопливых любит наказывать, а оно никому не надо. Значит, получается, ты вообще свежий, а это, я тебе скажу, очень хорошо, встреча с тобой и есть настоящее везение. Прокачанная удача — ерунда, ничего не стоит, десять она у тебя или пять — разницу никому не докажешь. Примета известная есть: если новая жизнь с везения пошла, дальше тоже попрет. В смысле у меня попрет, у тебя — не факт, если сам по себе будешь болтаться по таким местам. Тебе, братан, надо к кому-то бывалому хотя бы на чуток прислониться. Меня, кстати, Слепнем звать.