Пять в яблочко - [30]

В председатели мы его думаем выбрать, уж больно он парень-то хороший, — сквозь все щелки пролезет.

И все это, я так думаю, от Красной армии — уж очень его там обучили всему.

Прямо, можно сказать, не уступит он теперь городским, ежели еще не лучше их будет.

Вечером

(Под тальянку)

Стих. М. Романико

      Вечерело. Над селом пасхальный звон.

      По пути заехал с песней эскадрон.

      В церковь пестрая тащилася толпа

      Слушать нудные акафисты попа.

      У крылечка школы сделали привал…

      Я не знаю, кто ту песню запевал:

      Только грянула неслыханным мотивом,

      В закоулки, по оврагам покатила…

      И была одна коварная минута:

      Завернула развеселая Янюта,

      А за нею девки, парни — напролом,

      Завладела песня сереньким селом,

      Колокольный звон нечаянно умолк.

      И звонарь, как видно, в песне знает толк!..

Поп охрип от воя злого на амвоне,

У крылечка развесело ржали кони,

От гармошки звуки сыпались за лесом,

Перед Аней рассыпался конник бесом.

И ломает он в присядке каблуки,

И таращатся из окон огоньки.

Что тут было: не беда, не чудеса,

Но гремели не на шутку голоса.

Мужики мозгуют речь политрука:

«Посоветуй, посоветуй, что и как!»

      Ночью поздно колокольный плакал звон,

      Отдохнувший удалялся эскадрон.

      Неохотно расходилася толпа,

      Не заметила понурого попа.

Лекторный человек

Рассказ Л. Ушакова

Солнце мелким решетом пыль по избе сеет. Степанида в переднем углу молится, поклоны бьет:

— Скоро ли сынок Ванюшка из армии воротится? Хоть бы одним глазком взглянуть.

Дверь настежь… Степаниду аж по глазам ударило. Протерла глаза, видит человек зеленый в дверях стоит, котомку снимает.

— Ванюша! Ванюшенька, любезный мой!

— Ты, мама, не плачь, потому свободно наводнение могит произойти.

— Ох, миленький, да как не плакать?! Тебя и не узнаешь!

— Где, мамаша, узнать! Я сквозь огни, воды и медные трубы произошел. Я, мамаша, всем бойцам пищу духовную вкладывал. Лекторный человек был я — вот кто…

В избу вошел Ванин дядя — Гаврилыч:

— Ах, племянничек! Живенького видеть, слава те…

Ванька щелкнул шпорами и взял под козырек.

— Расцеловаться бы на радостях, племяш!

— Никак не могу, дядя: согласно санитарному кодексу бацилла может пристать!

На столе самовар ворчит. Полна изба гостей у Степаниды.

Дядя Лаврентий, поглаживая бороду, спрашивает:

— Неизвестно ли вам, Иван Федосеич, когда сапоги в кипиратив прибудут, потому пока только штиблеты остроносые имеются. Только они на портянку, стервы, не хотят налазить!

— Я не сапожник и насчет сапожного товару компетенции не имею. Вот насчет капитализма это я могу!

— Валяй уж про капитализму — тебе виднее, а мы ученого человека послухаем!

— Мне для этого грахвин воды требуется, без него не могу объяснять — потому я человек лекторный и могу охрипнуть!

Отпив из кувшина, за отсутствием графина, Ванька прокашлялся и стал докладывать:

— В Европах сейчас капитализм в котле варится. И получается такой соус, что империализм супротив этого капитализма идет. К тому же стабилизация подвергнулась; одним словом, каша крутая заварилась. Только мы, бойцы энской части, под моим председательством такую резолюцию приняли, чтобы в два счета из капитализма окрошку сделать!..

* * *

Через неделю в бессрочный отпуск прикатил и Тимофей Григорьев. Он вместе с Ванькой в одном полку служил, полковую школу окончил и пом-комвзводом после стал.

Мужички к Тимоше:

— Скажи ты, сделай милость, чем у вас Ванька Трепачев в полку был: надо полагать, главным комиссаром? Такие слова, такие слова запузыривает — не выговоришь: язык сломаешь. Одно только поняли: говорил он про кашу, котел, окрошку. Он, видать, пишшей какой-то у вас заведывал?

— Пр-равильно! — подтвердил Тимофей, — Ванька-то у нас в кашеварах состоял.

Письмо

Стих. Вл. Кудрявцева

Получил я письмо сегодня:

«Приезжай на праздник, племяш,

Уж давно не бывал ты в Сходнях,

Приезжай-ка, крестьян уважь».

Что за притча, думаю, сталась?

Не подвох ли уж тут какой?

Помню, как мужики бывало

Обступали меня толпой.

— Ишь, ведь, умник, видать из города, —

Чешет за ухом плут Большаков.

А за ним мой дядя в бороду:

— Гнать пора бы большевиков.

А сегодня «ждем на праздник».

«Не гнушайсь». Все дружки. Чудеса!..

Почтальон не иначе — проказник —

Перепутал все адреса.

И опять я думой в деревне:

Праздник. Утром все в церковь идут,

По обычаю русскому древнему

Грязный пол волосами метут.

А потом за деревнею драка.

Ребра бьют и пьют до зари.

А в ночи воет где-то собака,

И изба чья-нибудь горит…

Ничего не отвечу дяде я,

Ничего… А строка в письме:

«Открываем сегодня радио,

Так что праздник будет, как след».

Что такое?.. А лист чернилами

Дальше сладкую песню поет:

«Мы по осени общими силами

Овощной открыли завод.

Так-то вот, дорогой племянник,

А бывало, стыдно сказать,

Ну, да прошлое кто помянет»…

Эх!.. Читать мешает слеза.

А давно ли, только вчера еще

Пьяный стон стоял у реки…

Дорогие мои товарищи,

Дорогие мои мужики!..

Великанов пули льет

Великанов в отпуску. Он «ораторствует» в военном уголке.

— Дык вот я говорю, граждане, что в военном деле главное — нециатива, находчивость то есть. Помню, как я на деникинском фронте был, взяли мы в плен белую орудию. Смотрим, — все в исправности, только замок, гады, уперли. Командир батареи говорит: «Великанов, помоги, будь добер выйти из положения, жалко орудию терять!..»