Пять столетий тайной войны - [227]

Напротив, с точки зрения противников теории «бегства», именно безосновательные слухи, распространявшиеся в конце октября 1794 г. среди эмигрантов в Англии, о которых тайные французские агенты поспешили сообщить в Париж, и послужили причиной ночной инспекции 7 брюмера (28 октября). А через три дня после этого, 31 октября, Кормье, наконец узнавший об этих слухах, сообщил с торжеством Аткинс — «Хозяин и его собственность спасены».

Вводимые в научный оборот факты, извлекаемые на основе анализа ранее не использованных — а чаще известных — документов, дают повод ко все новым догадкам. «До сих пор, кажется, от внимания историков ускользнул один факт, — писал в 1968 г. А. Кастело, — присутствие в комнате арестанта в это утро (10 термидора) доктора Бернара Лорине». Речь идет о сопровождавших Барраса при посещении им Тампля. А. Кастело был не совсем прав. В книге М. Гарсона, вышедшей незадолго до его собственной и им упоминаемой, этот факт приводится и признается за серьезный довод против эвазионистов: «19 января одним из четырех комиссаров, принявших под охрану дофина, был некий Лорине. Этот самый Лорине, врач и член секции Французского пантеона, живший на улице Карм в доме э 26, был в составе стражи 28 июля, когда прибыл для инспекции Баррас. Если бы был представлен другой ребенок, Лорине не преминул бы сказать об этом». А. Кастело также подчеркивает, что Бернар Лорине не мог не знать дофина, поскольку видел его не только 19 января, но неоднократно и до, и после этой даты. Он был, в частности, в числе дежурных 18 июня (30 прериаля), обративших внимание, насколько несложно было проникнуть в прилегающий сад, пройдя через двери конюшен, и решивших предостеречь относительно этого «членов прокуратуры Коммуны». Утром 10 термидора Лорине и другие дежурные комиссары чувствовали себя более чем неспокойно. Они могли ведь в любой момент быть арестованы и присоединены к своим коллегам из Генерального совета Коммуны, ожидавшим в тюрьме Консьержери отправки на гильотину. Если бы Лорине и увидел, что представленный ребенок — не дофин, то инстинкт самосохранения диктовал бы ему необходимость держать язык за зубами. Узнав от Лорине такую крайне неприятную новость, Баррас мог спросить: «Почему вы, будучи на дежурстве шесть раз за последние шесть месяцев, только сейчас сообщаете мне об этом?» А отсюда только один шаг до изобличения его как соучастника совершенного преступления. Лорине был человеком, может быть, даже чрезмерно осторожным. На следующий день его арестовали вместе с двумя другими дежурными комиссарами — Томбом (считавшимся протеже бывшего главы Коммуны казненного робеспьериста Пейяна) и Тесье. Оба коллеги Лорине из тюрьмы заваливали власти заявлениями о своей благонадежности. Их выпустили на волю: первого — через месяц, второго — еще через декаду. А Лорине вел себя смирно, считая, видимо, что лучше пока заставить забыть о себе. Он был освобожден лишь в самом конце года… Историк Л. Астье нашел инвентарную опись имущества Лорине, составленную после его кончины. Там значился большой чемодан, набитый бумагами, но о судьбе их ничего не известно.

«Заговор Робеспьера»

Если раньше организаторами подмены и бегства дофина объявляли то Шометта и Эбера, то Барраса, то теперь очередь дошла до Робеспьера. При этом разъяснялось, что планы «подмены» дофина и последующей реставрации составлялись им в интересах революции! Еще Ж. Ленотр ссылался на попытки Робеспьера сплотить вокруг себя верных людей, его отвращение к скомпрометировавшим себя и коррумпированным политикам, его открытую проповедь деизма, которую он сознательно противопоставлял «бесстыдному кощунству сектантов Разума». Он считал, что народ устал от террора и беспорядков и будет приветствовать «человека, достаточно влиятельного и достаточно смелого, чтобы покончить с террором, добиться мира и вернуть Франции утраченное спокойствие». Проводя осторожную и продуманную политику, Робеспьер не мог не интересоваться, как и многие другие, малолетним королем, который, как полагали, постоянно содержался в Тампле, чтобы в нужный момент сделать его главным козырем в решающей игре. Подобные характеристики действий Неподкупного воспроизводятся в значительной части работ консервативных историков. Это, разумеется, относится к тем из них, которые занимаются «загадкой Тампля», и такая оценка служит у них исходным пунктом для обращения к бумагам д'Антрега. Ленотр рассказывал на основе бюллетеней д'Антрега о будто бы произведенном Робеспьером временном перемещении дофина в замок Медон. Переводя ребенка в более удобное и подходящее для его здоровья место, Робеспьер «заботился» о «достоинстве и интересах Франции». Это было одновременно «гуманным актом и хорошей политикой». Остается добавить, что, по мнению Ленотра, именно тогда впервые Робеспьер с отчаянием узнал о подмене дофина и что этим объясняется его последующее отсутствие в течение нескольких недель, в июне и июле, на заседаниях Комитета общественного спасения, о причинах которого до сих пор спорят историки…

В бумагах Робеспьера, изъятых после его казни, есть следующая запись: «I. Назначить повара. 2. Арестовать старого. 3. Использовать Вильера, друга Сен-Жюста. 4. Поручить мэру и национальному агенту осуществить увольнения. 5. Николя обучит Вильера. б. Опиум. 7. Врач. 8. Назначение членов Совета