Пять столетий тайной войны - [191]

Морепа умер в 1781 г., а Этта продолжала вести прежнюю жиань хлебосольной и любвеобильной хозяйки салона на улице Фавар, не пренебрегая и своей новой профессией шпионки.

Во время бурных политических событий в Голландии во второй половине 80-х годов она держала сторону штатгальтера. После начала французской революции салон Этты Палм стали заполнять новые люди, в том числе депутаты Учредительного и Законодательного собраний, а позднее — члены Конвента, например Теодор Ламет и Петион. Наряду с ними ее регулярно навещал и прусский посол граф де Гольц. Министр иностранных дел Монморен писал 9 марта 1791 г. об Этте Палм, что это «интриганка, продавшаяся принцессе Оранской и Пруссии». Многие современники подозревали Этту Палм в шпионаже в пользу Австрии. Нелестное мнение о ней высказывала и парижская пресса.

Пытаясь приобрести репутацию ревностной республиканки, Этта Палм стала изображать рьяную поборницу женского равноправия, выступать в патриотических обществах с речами, подавать петиции, словом, всячески старалась быть на виду. Она выразила протест против законопроекта, который предписывал полиции подвергать двухмесячному заключению замужних женщин за супружескую неверность, тогда как измены мужей объявлял ненаказуемыми. «Подобный закон, — заявила подательница петиции, — стал бы яблоком раздора в семьях, могилой свободы». Тем не менее саму Этту тогда же ненадолго арестовали, правда, по подозрению в шпионаже в пользу иностранных держав. Один из ее любовников, депутат законодательного собрания Шудье, писал в своих мемуарах (напечатанных только в конце XIX в.), что Этта Палм стала отдавать предпочтение только якобинцам и что она была прусской шпионкой. Другим ее любовником стал депутат Конвента Базир, секретарь Комитета общественной безопасности, назначенного для борьбы против роялистского подполья и иностранных агентов. Его ввел в салон мнимой баронессы бывший капуцин, также ставший депутатом Конвента, Шабо. Базир и Шабо принадлежали к числу главных действующих лиц скандала с Ост-Индской компанией и иностранного «заговора», сыгравших такую большую роль в ходе политической борьбы осенью 1793 г. и в первые месяцы 1794 г.

Что же касается Этты Палм, то она еще в октябре 1792 г. предложила жирондистскому министру Лебрену отправить ее с разведывательными заданиями в Голландию. Предложение было принято, но донесения Этты из Гааги не содержали ничего важного. Сменивший после падения жирондистов Лебрена на посту министра иностранных дел Дефорж сообщил, что в ее услугах больше не нуждаются. После этого Этта сделала попытку снова поступить на службу к голландским властям. В 1795 г. Голландию заняли французские войска, штатгальтер и его правительство бежали в Англию, а международную шпионку арестовали как личность, представлявшую угрозу для вновь созданной Батавской республики. Разведывательная карьера Этты Палм закончилась. Она была выпущена из заключения по амнистии в декабре 1798 г. и через три месяца неожиданно умерла от простуды.

Золото Питта

Летом и осенью 1789 г. во Франции как среди роялистов, так и в широких кругах буржуазии были широко распространены слухи о том, что Англия тратит крупные суммы денег на разжигание «беспорядков» в их стране. Из переписки французского министра иностранных дел Монморена с французским послом в Лондоне Лялюзерной явствует, что, хотя оба дипломата признавали отсутствие доказательств английского участия в подстрекательстве к «анархии», оно казалось им более чем вероятным. Обоим сановникам, видимо, не приходила в голову мысль о том, насколько не подходил британский посол лорд Дорвет к роли вдохновителя революции («адских козней», по выражению Лялюзерны).

Примерно два года спустя, 24 и 27 апреля 1791 г., французское министерство направило Лялюзерне два письма, в которых перечислялись действия английской агентуры во Франции. Посол на этот раз был более осторожен, подчеркивая в своем ответе, что, хотя английское правительство, по его убеждению, использует все доступные ему средства, чтобы поддерживать внутренние беспорядки во Франции, оно вряд ли открыто оказывает помощь недовольным. Посол далее подверг анализу присланную ему информацию. Во-первых, по его мнению, сведения о том, что известный английский разведчик времен войны против колонистов Пол Уэнтворт действовал на юге Франции, неверны. Лялюзерна считал, что Уэнтворт находился в Голландии, так как если бы он действительно проник во Францию, то, конечно, своими делами заставил бы говорить о себе. Дипломат, вероятно, был прав — нет сведений, что Уэнтворт в 1791 г. был во Франции. Во-вторых, подвергались сомнению утверждения, что английские заводчики посылают во Францию ружья, пушки и порох, — посол не смог обнаружить никаких доказательств этих поставок. Так же обстояло дело и с другой подобной информацией. Представитель версальского двора добавлял, что ему уже передал такие сведения некий Браун-Дигнем; возможно, он же сообщил эти сведения в Париж. Браун-Дигнем ранее служил шпионом в Голландии и был рассчитан своими нанимателями.

После смерти Лядюзерны временным поверенным в делах Франции в Лондоне стал известный французский дипломат и разведчик Франсуа Бартелеми (впоследствии член правительства Директории, крупный сановник в эпоху Первой империи и Реставрации). В депешах, посылавшихся в Париж, а потом в своих известных мемуарах Бартелеми обвинял британский кабинет в «вероломнейшем макиавеллизме», в стремлении любой ценой не допустить восстановления «порядка» во Франции. С другой стороны, Камиль Демулен в разгар французской революции утверждал, что Уильям Питт играет в ней такую же роль, какую кардинал Ришелье