Пять откровений о жизни - [16]

Я искренне думаю, что они бы не возражали, потому что у них не было к моим услугам никаких претензий. Но рассказать им правду я так и не смогла, потому что Джордж радовался мне, как ребенок, и все время повторял, как хорошо, что мы все снова собрались вместе. Это в каком-то смысле возвращало ему Стеллу. Я хотела отвести Терезу в сторону и все ей рассказать, но такой возможности мне не представилось.

Жизнь не стояла на месте, и вскоре после этого ужина мы потеряли связь друг с другом. Однако спустя несколько лет мы снова встретились, и у меня появилась возможность рассказать семье о своей неопытности и о том, как мне стыдно было им врать. Они великодушно меня простили, сказав, что отсутствие опыта я с лихвой восполнила эмпатией и сочувствием. Они, как и я сама, с самого начала чувствовали, что я лучше других подходила на роль сиделки их матери. Было очень приятно снова увидеться и вспомнить, что мы пережили вместе. Каждую зиму я по-прежнему ношу кофту Стеллы и вспоминаю ее добрым словом. Прошлой зимой, сидя в этой кофте, я перечитывала книгу, которую она мне подарила, то и дело останавливаясь и улыбаясь своим воспоминаниям. Работа сиделкой действительно познакомила меня со многими потрясающими людьми.

Но, как бы там ни было, свой урок я усвоила и решила больше никогда не врать клиентам. Даже если говорить правду порой тяжело, для меня это единственный возможный вариант.

Сделав вывод из этого опыта, я смогла простить сама себя, и это главное.

Первое сожаление Жаль, что мне не хватало смелости жить так, как хотелось мне, а не так, как от меня ожидали другие

Грейс очень быстро стала одной из моих любимых паллиативных пациенток. Это была крошечная женщина с огромным сердцем. Ее доброта передалась и детям, не менее щедрым и открытым людям, чем она сама.

Грейс жила в дальней части города, где у нас было мало клиентов. Ее дом стоял на тихой, ничем не примечательной улице, где не было дорогих особняков. Первый раз оказавшись в этом районе, я подумала, что это идеальная декорация для съемок телесериала о жизни обычной семьи, потому что все вокруг источало энергию семейной жизни. Больше всего в самой Грейс и в ее родных мне нравились их здоровая практичность и искреннее радушие.

Наши первые дни с Грейс начались так же, как они обычно начинались со всеми пациентами: мы понемногу знакомились, рассказывая друг другу истории из жизни. Звучали хорошо знакомые мне комментарии о том, что Грейс утратила человеческое достоинство и теперь кто-то должен вытирать ей задницу, да еще этой ужасной работой вынуждена заниматься такая симпатичная молодая женщина, как я. Я уже давно привыкла к этой стороне своей работы и всегда пыталась успокоить своих пациентов на этот счет. Болезнь мигом избавляет людей от эго. Когда человек смертельно болен, его личное пространство исчезает на глазах. Принятие ситуации – и того, что кто-то вытирает вам попу, – становится неизбежным по мере того, как болезнь не оставляет вам сил волноваться о таких мелочах.

Грейс вышла замуж более полувека назад и всю жизнь была образцовой женой и матерью. Она воспитала чудесных детей и теперь радовалась внукам, уже подросткам. Однако ее муж был настоящим домашним тираном, так что долгое замужество Грейс было весьма неприятным. Для всех, особенно для Грейс, стало большим облегчением его внезапное решение переехать жить в дом престарелых.

Всю свою замужнюю жизнь Грейс мечтала о независимости от мужа, о путешествиях, о свободе от его тиранических замашек, да и просто о том, чтобы жить незамысловатой, счастливой жизнью. Когда ее муж перебрался в дом престарелых, ей было уже за восемьдесят, но для своего возраста она была в очень приличной форме и хорошо себя чувствовала. Крепкое здоровье позволяло ей свободно распоряжаться своей жизнью.

Однако вскоре после обретения долгожданной свободы Грейс почувствовала сильное недомогание. В течение нескольких дней врачи диагностировали неизлечимую болезнь, причем на поздней стадии. Особенно обидным было то, что заболевание Грейс спровоцировала многолетняя привычка ее мужа курить в доме. Болезнь развивалась стремительно, и уже через полтора месяца Грейс полностью лишилась сил и оказалась прикована к постели. Она могла только медленно доковылять до уборной с чужой помощью, опираясь на ходунки. Тем мечтам, которые она лелеяла всю свою жизнь, не суждено было сбыться. На них не осталось времени. Мысль об этом не оставляла Грейс ни на минуту, причиняя ей ужасные мучения.

«Почему я просто не делала, что хотела? Почему я позволяла ему мной командовать? Почему я была такой слабой?» – эти вопросы звучали из уст Грейс регулярно. Она злилась не только на мужа, но и на себя – за то, что не нашла в себе смелости противостоять ему. Дети Грейс подтверждали, что ее жизнь действительно была очень нелегкой. И они, и я бесконечно ей сочувствовали.

«Никогда никому не позволяй мешать тебе делать то, что хочешь, Бронни, – говорила мне она. – Прошу тебя, пообещай это умирающей старухе». Я пообещала, а также рассказала Грейс, что мне повезло иметь мать, которая на личном примере научила меня независимости.