Пять невест и одна демоница - [43]

– Если разберутся. Приказом, коль помнишь, ведает Квятин, который на родной сестрице Вышняковского женат.

Плохо.

Очень плохо. Мудрослава попыталась вспомнить, что еще знает и к огромному ужасу своему осознала: пусто в голове. Настолько пусто, что… что это вовсе невозможно.

Первый страх унялся, вернув способность думать.

– Морочник, – выдохнула она, стиснув кулачки. – Кто-то темным ведьмовством пробивается. Вот и… Древояр был нам предан. Иначе невозможно. Его ведь не только слово, но и клятва держит. Ко всему он силен и… случись с нами что…

– Спокойно на трон сядет, иные слова поперек не скажут. А ты знала, что этот твой Старомысл, – имя братец едва не выплюнул. – На самом деле Древояру внуком доводится?

– Нет.

– И ведь славно… тебя вернуть. Замуж выдать. Там, глядишь, детки пошли бы… а я вот шею свернул бы на охоте или еще как. И ты бы на свете этом не задержалась. Горе великое. Но есть дитятко царское крови. А стало быть, и надежда для всех. Надо лишь дитятко вырастить да воспитать. Ты не представляешь, как он мне за этот год надоел. Мол, тяжко тебе там, грустно, нечестно это. Пусть ты и не девка, а вдова, все одно счастия заслуживаешь. И надобно тебя замуж выдать, а там уж спровадить куда подальше…

…чтобы не видела, как родной брат с ума сходит.

– Так что завтра не обижайся, пожалуйста, – Яр поднялся. – Дурковать стану. И в остальные дни… я не хочу, чтобы он заподозрил что-то. Мы с тобой поругаемся.

– По причине? Древояр уже знает, что я не против этого замужества. Что поеду.

– Знает, – согласился брат. – Это он ныне не против. Ты бы слышала, как он перед думой распинался, что, мол, негоже виросской царевне, будто какой-то там девке на смотрины ехать. Да еще к… этому вон.

Его передернуло.

И Мудрослава ласково погладила брата по плечу.

– Не нравится мне все это, – признался он. – Но уж больно случай удобный.

– Удобный?

– Человек, которому… я верю, действительно верю, Слава, он говорит, что тебя собирались выкрасть. Ну, скорее даже побег устроить. В храм. Он устал ждать.

– Древояр?

– Да. Или тот, кто за ним. Не знаю. Я… не уверен. Я думал, что смогу, справлюсь, но выходит, что нет… и помощь нужна.

– Моя?

– И твоя тоже. Прости. Совсем запутался.

Она погладила брата по волосам.

– Что еще ты знаешь?

– Это точно чернокнижник. Сила темная. Одного дурмана мало, а вот если с силой, то заморочить сумеет. Всех. И он таится. Стало быть, не так уж всесилен, если прямо не действует, а исподволь. А еще он приносит жертвы, Слава.

– Что?

– Три девицы за последний месяц сгинули. Из дворни. Еще пара мальчишек.

– Совпадение?

– Если бы. Я сам… ходил. Кровью пахнет, только так, слабо очень. Он хитрый. И сильный. И… тебя не упустит. Или меня. Но если вдвоем отправимся, то и он вынужден будет за нами пойти, понимаешь?

– Вдвоем?

На губах Яра расплылась предовольная улыбка.

– Вдвоем, Славушка. И никак иначе… мне бы сразу с тобой поделиться, да испугался. Не знал, сколь сильно ты замороченная. А может и вовсе… – он махнул рукой.

– Я клянусь своей силой и душой, что не умышляла против тебя!

И сила полыхнула, отозвавшись. Закололо пальцы. Закружилась голова.

– Глупая. И я дурак, что сомневался. Но… послушай, что я придумал!

Мудрослава поняла, что это ей уже не нравится.

Глава 17 В которой девицы фантазируют, а реальность меняет жизненные планы

«Скромность, несомненно, украшает девицу, но лучше все-таки добавить к этому украшению иные. Для утра лучше всего подойдут жемчуга, ибо они подчеркнут ровность кожи и цвет её».

«Ода прекрасному или же наставление для дев о красоте и блюдении её»

Принцесса изволила пребывать во гневе.

Она швырнула туфлю в старшую фрейлину, но не попала, ибо фрейлина была опытна и ловка и от туфель за годы службы научилась уворачиваться.

– Нет! – взвизгнула принцесса, отправив вторую туфлю вслед за первой. Но и та была поймана и поставлена к первой.

Туфельки, к слову, были прелестнейшими, как и сама Летиция Ладхемская, которая, поймав свое отражение в зеркале, замерла, позабывши о том, что злится. Точнее, вспомнивши, что злость может способствовать старению.

Она повернулась одной щекой.

Другой.

Щеки были нарумянены. Кожу покрывал толстый слой белил, отчего та казалась просто-таки неестественно белою. Губы выделялись ярким пятном, а над верхней сидела мушка. Бархатная. Сердечком.

Прелесть ведь!

И главное, что все вокруг то же повторяют. Нет, всех она не слушала, но одного очень и очень достойного человека…

Летиция поправила кружево, которое слегка сбилось. И повернулась к зеркалу боком. Корсет утягивал её, делая вовсе уж воздушной и пышные юбки эту воздушность подчеркивали.

Она осторожно коснулась пуховкой лба.

Потрогала волосы, ставшие жесткими от особого эликсира, благодаря которому пышная конструкция не рассыпалась.

– Вы прелестны! – подала голос фрейлина.

И туфельки тоже подала.

Именно. Прелестна. Очаровательна. Чудесна. Подобна звезде и самой пресветлой Богине, спустившейся на землю, дабы принести людям радость.

Строки сердечного письма согрели, правда, ненадолго, ибо напомнили о причине даже не гнева – раздражения. Летиция хотела было нахмуриться, но вспомнила о пудре.