Пять минут до любви - [18]

В подъезде было грязно, темно, воняло мочой и мышами. Он жил на третьем этаже. В районе старого города я еще никогда не видела действующей электрической лампочки ни в одном из подъездов. Нужно было преодолеть три огромных лестничных пролета, чтобы добраться к нему. Это был старый четырехэтажный дом без лифта. Наконец мы дошли. Щелкнул замок. Он толкнул дверь, и мы вошли в его квартиру. Дверь захлопнулась за мной. Так свершилась моя судьба.

Было два часа ночи. Время пролетело очень быстро. Он собирался отвезти меня домой. Я стояла в кухне и ждала его. Голая лампочка на проводе тускло освещала унылые стены, побеленные зеленой известкой.

Я ненавижу голые лампочки. Не могу это перенести. Не знаю, почему, но так вышло. Я могу перенести и вытерпеть все, что угодно. Но только не голую лампочку без абажура, на шнуре. Это кажется мне символом бездомности и апофеозом падения, которое просто нельзя пережить. Голая, бесприютная серость, как растраченный напрасно, не пробившийся хрупкий талант, как поруганная человеческая гордость — все это настолько больно, что царапает мое сердце и горло до слез. Я ненавижу бездомность потому, что у меня никогда не было дома. Я скиталась по сотням разных, иногда беспробудных дорог. И куда бы я не попадала, я всегда одевала на голую лампочку что-то — хотя бы абажур из салфетки. И очень помогало. Сразу становилось легче жить. По стенкам тогда плясали пусть фальшивые, но все — таки чуточку домашние тени.

Я обратила внимание на лампочку потому, что меня охватила странная грусть. Эта грусть поселилась в моей душе нагло, неосознанно, в тот самый момент, когда он ушел в ванную и что-то до неприличия горькое подступило к глазам. В горле — не проглоченный ком, и мне просто так стало горько, очень горько. Я расшифровала и опознала состояние грусти только в темном стекле. Это окно словно подсказало мне, что именно расплавленной горькой тоской упало на мои плечи.

Чувство, что меня использовали. Взяли и использовали, как неодушевленный предмет. Может быть, это было не правильно, глупо, может, с чьей-то точки зрения я всегда могла гордиться собой, но дело в том, что это было естественное женское чувство. Оно приходит, если часто ночуешь в разных постелях. А это была даже не постель. Так, жесткий диван без всяких признаков удобства. Когда он вышел из ванной, я по — прежнему гипнотизировала собственную тень в стекле. Он не нашел ничего лучше, чем спросить:

— Что ты здесь делаешь?

— Хотела воды… но здесь ее нет…

Он подошел к холодильнику, достал какую-то импортную бутылку. Вода была минеральной, безвкусной и очень холодной. Несколько капель пролились мне на шею, и я вздрогнула. Однако он отнес мою дрожь на свой счет. Он осклабился нахально и самодовольно, точно думая, что я задрожала, увидев его в одном полотенце выходящим из ванной. Тогда я в первый раз разглядела, что он самодоволен и без меня нахален. И мне стало противно. Меня затошнило. Поэтому я слишком резко бросила:

— Одевайся!

— Почему? — удивился он.

— Отвезешь меня домой!

— Разве ты не останешься у меня до утра?

— Нет. Мне пора ехать. И обсуждать эту тему мы не будем.

— А у меня сломалась машина.

— Ничего, вызовешь такси.

— А телефон тоже не работает.

— Позвонишь с мобильного.

— А мобильный я отключил.

— Тогда позвонишь с уличного автомата.

— А у нас двери запирают на ночь, в смысле, ворота двора, ключ находится у дворника, а я не знаю, где живет дворник…

— Хватит строить из себя идиота!

— Как ты со мной разговариваешь? Я не потерплю такого отсутствия уважения!

— Мне нужно домой!

— Останешься до утра — я сказал.

— А я сказала — не останусь.

— Ты ведешь себя как полный ребенок. В конце концов, это просто глупо. Если тебе не хватает в моей квартире мебели, завтра я куплю. Конечно, очаровательно, когда женщина иногда похожа на маленькую девочку, но если она постоянно прикидывается маленькой девочкой, то это уже диагноз.

— Лучше детский сад, чем дом престарелых.

— Это ты намекаешь на меня, да?

— Ни на что я не намекаю!

— Значит, ты считаешь, что я слишком для тебя стар? Знаешь что — пошла ты к черту! Теперь я уже сам не хочу, чтобы ты оставалась здесь! Мне осточертело то, как ты со мной обращаешься! Теперь я уже из принципа не хочу быть с тобой до утра!

— Вот и хорошо — отвезешь меня домой.

— Убирайся к чертовой матери куда хочешь!

Он покраснел от гнева, нервно засуетился на кухне, стал очень злой. В этот момент громко зазвонил телефон. Хлопнув дверью, он быстро выскочил в другую комнату.

Когда вернулся, был полностью одет. Выражение лица — по — прежнему очень злое. В руке вертел ключи от машины — так, будто это кинжал, на который он хотел меня нанизать.

— Пошли, я тебя отвезу.

— Пожалуйста, дай мне номер своего домашнего телефона!

Остановился на полдороги:

— Зачем?

— НУ, мы же с тобой встречаемся — вроде. И мне хотелось бы знать твой телефон.

— Чтобы ты постоянно мне звонила и действовала на нервы?

— Почему ты так решил?

— Полгода назад я встречался с одной девушкой, Наташей. Кстати, она была очень красивой, только много курила и пила. Так вот, она постоянно просила у меня денег. А когда я ее бросил, то стала звонить по несколько раз в день, а потом — орала по ночам под окнами.