Пять из шести - [5]

Задумалась наша Катя. Похоже, попал я в точку. Ну, давай, колись, не тяни. Пододвинулась поближе, взяла мою руку в свои ладошки и заговорила, не глядя в глаза:

– Ладно, коли ты такой проницательный, слушай исповедь бывшей стриптизерши…

Сделала паузу. Собирается с мыслями или ждет реакции? Я молчу, креплюсь.

– Тебя мама как называла?

Зачем это ей? Кажется, догадываюсь: имя Аристарх звучит слишком официально. Ну, лови.

– Мама звала меня Аристаша.

– Как? – Катерина чуть не поперхнулась. – Нет, это еще хуже. То есть, я не то хотела сказать. Извини. Как тебя звали или зовут друзья?

Другое дело. С этого надо было начинать.

– Старх.

– Старх? А что, мне нравится, можно я тоже буду тебя так называть?

– Сделай одолжение, – любезным тоном ответил я, а про себя добавил: "Временно. Какими мы будем друзьями зависит от того, что ты расскажешь".

– В стриптизерши, Старх, я попала прямо из художественной гимнастики. Когда поняла, что чемпионки из меня не выйдет, а красиво жить хочется, ушла из большого спорта, сменив обруч на пилон. Стесняться обнажать тело перед посторонними я перестала еще будучи гимнасткой, способность к танцам была заложена во мне с детства, поэтому я довольно быстро стала звездой ночных клубов. Знаешь, что является основным достоинством стриптизерши? Девственность. На девственницу идут смотреть с большей охотой. Ко мне была даже приставлена специальная охрана, чтобы не дай бог кто не покусился на мое сокровище. Конечно, все это было временно. Впереди ожидало или удачное замужество или панель. Я не думала ни о том, ни о другом – я надеялась вовремя соскочить. Наивная дурочка! Мечтая о свободе, я пропустила пару очень выгодных браков и в итоге упустила свой шанс. Меня продали. За очень большие деньги и без моего, разумеется, ведома. Я же купилась на выгодный контракт: турне по лучшим клубам одной из азиатских стран, хотя и училась в то время на третьем курсе филфака. Но ведь филфак не юридический и меня элементарно развели. Сама не поняв как, я оказалась и в шелках, и в долгах одновременно, превратившись, в одночасье, в привилегированную рабыню. Клетка, в которую меня заперли, была золотой и в прямом, и в переносным смысле, но путь из нее был только один: в гарем к какому-нибудь шейху. И тут случилось чудо. Меня выкупили. Моим избавителем, а вскоре и мужем, стал выходец из русской эмигрантской семьи, обосновавшейся еще в прошлом веке в Рагвае, Сергей Сергеевич Вяземский. Незадолго до нашей встречи жена подарила Сергею дочку, а сама при родах умерла. Жизнь в далекой латиноамериканской стране не стала для меня раем. Ни семья Сергея, ни, тем более, родственники его бывшей жены меня не приняли. И если бы не любовь которую мы питали друг к другу, эта жизнь вполне могла превратиться в ад. Шли годы, и мне стало казаться, что все пришло в норму. Я старалась быть хорошей мачехой для дочери Сергея Люсии. Отдавала ей всю нерастраченную на Сергея любовь, иногда даже подворовывая от нашего с ним счастья. Своих детей у нас долго не было. Видимо, на моем здоровье сказались годы проведенные в неволе. Постепенно окружающие свыклись с моим присутствием и перестали, хотя бы явно, выражать неприязнь. Но, я так и осталась своей для Сергея и чужой для остальных его родственников. Потом случилось несчастье: Сергей погиб при очень странных обстоятельствах. А еще через некоторое время я узнала, что беременна. Ребенок, мальчик, родился переношенным, чуть позже девяти месяцев после смерти Сергея. Впоследствии, это обстоятельство послужило причиной моих нынешних проблем. Но тогда, я была очень счастлива тем, что родила Сергею наследника, пусть он про него так и не узнал. Именно тогда, я, наверное, допустила роковую ошибку, перекинув всю любовь, ранее достававшуюся Сергею, на его сына. Люсия продолжала получать столько же внимания, сколько и раньше, но этого было явно мало и этим воспользовались. Многочисленные дядюшки и тетушки с обеих сторон стали настраивать девочку против меня. По завещанию, оставленному Сергеем, я являюсь наследницей половины принадлежащего ему имущества и опекуном его дочери, которой принадлежит вторая половина. Опекунство мое заканчивается замужеством Люсии, которое не может произойти ранее достижения ею восемнадцатилетия. Родственники Люсии научили ее сдерживать растущую неприязнь ко мне, чтобы я не почувствовала опасность раньше того момента, когда уже ничего нельзя будет исправить. В этом году дочери Сергея исполняется восемнадцать лет.

Катерина смолкла, погрузившись в какие-то невеселые мысли.

– Я так понимаю, случилось нечто неприятное? – осторожно спросил я.

– Неприятное? – очнулась Катерина. – Если наезд асфальтового катка считать неприятностью, то да, неприятное.

– Мужнина родня? – догадался я.

– Они самые, притом по всем линиям: и по батюшке и по матушке. Началось все с того, что на одной из позавушек – можешь называть это званым обедом – переплелись мы языками с одним из кузенов. Дерг подерг, он мне и выложил: мол, скоро Люське – это они так Люсию кличут на русский манер, мать-то у нее была из местных, – восемнадцать стукнет. Мы ее замуж выдадим, и муж ее, как первый по прямой линии мужчина после Сергея, получит доступ к наследству Вяземских. А тебе и ублюдку твоему облом выйдет. Это он так про меня и сыночка моего Сереженьку сказал. У меня аж в глазах помутилось. Но в тот день скандалу разгореться не дали: подбежали, растащили, усмирили. А уже на следующий день прибыл ко мне с официальным визитом дядя Сергея, Михаил Сергеевич Вяземский, и от имени всей мужниной родни зачитал ультиматум. Мне было предложено написать письменное заявление об отказе на право обратиться в суд о пересмотре завещания Сергея.