Пять фарсов для любителей - [9]

Энг. Как? Это вы? Это вы, сударь? И вы осмелились меня палкой. Нет с! Вас повесят, вас повесят. Ольгу Павловну палкой?.. Вы, вы, вы!..

Мал. О бейте, бейте… Как жалею, что нет у вас револьвера, чтобы расстрелять меня, как собаку

Энг. У меня есть револьвер, он у меня в экипаже, но я не стану стрелять в вас, не стану бить вас, я предам вас военно-полевому суду-с!

Мал. Жажду, жажду кары, она мне сладка будет, как Мармеладову, как Раскольникову.

(в деверь стучат все сильнее).

Голос на улице. Слышь, гремит? Это, брат, артиллерия едет.

(Слышен грохот быстро приближающийся орудий).

ЗАНАВЕС.

Беглый политик Фарс в двух картинах

ЛИЦА:

Семен Семенович Турханов, пожилой, добродушный помещик, член партии к.-д.

Лидия Васильевна, его жена, молодящаяся дама сорока лет.

Юленька, их дочь. 17 лет.

Оскар Людвикович Смит, молодой человек лет 27.

Аннушка, горничная.

Егор, лакей.

Картина I

Утро. Столовая в барской усадьбе Турханова. Солнце весело смеется в широкое венецианское окно, играет на самоваре, отражается на снежной скатерти и фарфоре, на столе всякая снедь: лепешки, крендели, булочки, сливки, масло. За самоваром в белом батистовом пенюаре Лид. Вас.; Семен Семеныч в малороссийской рубашке. широком сюртуке и туфлях, входит в ту минуту, как Юленька в голубеньком платьице и с полураспущенной черной косой начинает перерывать письма и газеты, положенные у его прибора.

Сем. Сем. Юлька… Ах, какая баловница — девушка! Ведь я же прошу никогда не трогать… Я сам люблю первый прочесть газету и рассказать все замечательное.

Юлия. Три письма сегодня!

Сем. Сем. А! очень любопытно… очень любопытно. (Усаживается).

Лид. Вас. Одно от Жоржа, я по почерку узнала…

Сем. Сем.(надевая очки). Подлинно-ли от Жоржа? (критически смотрит на конверт, нераспечатывая его). От Жоржа. Ну… отложим его… А это? Почерк незнакомый… Любопытно (распечатывает). «Милостивый государь, имею честь и пр. сноповязалки… доступные цены… практично… при сем прилагаем рекомендательные письма многих сельских хозяев» Ну, это не так интересно. А это?(распечатывая). Это председатель губернского комитета партии народной свободы, т. е нашей партии, просит поторопиться с членским взносом за июнь месяц. Непременно пошлю. Долг гражданина прежде всего.

Юлия. Ну, читай Жоржино письмо вслух.

Лид. Вас. Наверное тоже просит денег.

Сем. Сем.. Любопытно. Письмо очень короткое: «Дорогой папа! ужасно грустно существую в этой трущобе. Подал еще одно прошение: отпустить меня к вам на месяц по болезни. Мало рассчитываю на успех. Очень скучаю здесь, хотя много читаю. Но и книги и споры надоели. Бедность здесь ужасная. Все деньги, присланные тобою, раздал. Ничего не поделаешь. Ежели не хочешь, чтобы я голодал…»

Лид. Вас. Голодал! Раздаст деньги, а потом пугает… А! quelle enfant!

Сем. Сем. «То вышли мне еще рублей 100»

Лид. Вас. Сто! Да и тысячи не напасешься, если он там всех кормит…

Юлия. Ты сейчас же, папочка, пошли Жоржу, слышишь!

Сем. Сем.(почесываясь). Я пошлю… Но… сто! это слишком. Рублей 50 пошлю ему… Нельзя же раздавать в самом деле. Действительно, не напасешься.

Юлия. Я очень прошу тебя, папка, все, все посылать Жоржу, что ты хотел на меня истратить. Все! Мне ни платьев никаких, ни подарков, ни книг даже — ничего не нужно. Мне стыдно, что я ничего не зарабатываю и не посылаю им. Там есть семейные, с маленькими детьми, которые не доедают, болеют…

Лид. Вас. Lasserz! На земле много горя, но если мы сами превратимся в нищих — его будет еще больше. Это не я говорю, это мне Милова сказала, женщина врач, а она толстовка… Но она очень разумный человек.

Сем. Сем. Пятьдесят я вышлю завтра-же, но сто много. Лида, я ему две недели назад 75 рублей послал.

Лид. Вас. Можно подумать, что он в рулетку играет в Монте-Карло или жуирует в Париже, а он в каком-то Кадникове ухитряется так проживаться.

Юлия. Ну, что он еще пишет?

Сем. Сем. Еще: «поцелуй красавицу Юльку, я ей все собираюсь писать. Товарищ Русов, который живет со мною, влюблен в её карточку и грозится украсть ее».

Лид. Вас. Fi done!.. Какие там еще Русовы. Охота тебе читать, Simeon!..

Юлия. Собираюсь писать! а вот не пишет, а я ему каждую неделю отправляю свой дневник. Вот завтра отправлю листов девять!..

Лид. Вас.. Девять листов! Воображаю, чего ты не понаписывала!..

Сем. Сем. «Целую тебя и маму. Спокойно-ли у вас в уезде? Жорж». Вот и все.

Лид. Вас. Нехороший мальчик. Я даже не знаю, был-ли бы он огорчен или рад, если-бы в нашем уезде было неспокойно.

Сем. Сем. К счастью, все благополучно. Но, конечно, реформы необходимы. Жаль своего гнезда, но я горой стою за принудительное отчуждение по хорошей цене.

Юлия. По справедливой, папка.

Сем. Сем. Ну да, хорошая это и значит справедливая… и… наоборот. Надо дать жить многострадальному мужику это долг. Долг, моя девочка, это ужасно высокая штука… И Христос, и Кант… и другие признавали… не исполнишь своего нравственного долга… и нехорошо… Такая выйдет пугачевщина, что погибнет цивилизация, и все мы пойдем по миру.

Юлия. Ну, читай газету, папа.

Сем. Сем. Сейчас. Положи мне сливочного масла на хлеб (раскрывает газету) гм… гм… Ах, Боже мой, опять семь человек приговорили к смертной казни. Это ужасно!