Пять фараонов двадцатого века - [99]
Мера оказалась настолько эффективной, что положение с продовольствием в стране стало заметно улучшаться. Многие члены Политбюро, включая Лю Шаоци, Чжоу Эньлая, Дэн Сяопина, призывали активно расширять её и внедрять повсеместно.
«Это чрезвычайный метод в чрезвычайной ситуации, — аргументировал один из самых радикальных реформаторов. — Назовите его разделением земли по дворам или закреплением заданий по дворам, смысл будет один и тот же. Государство столкнулось с колоссальными бедствиями, вызванными как стихией, так и людьми, и надо дать всем крестьянам… добиться успеха, как поётся в Интернационале, “своею собственной рукой”.»[561]
Но против новой кампании вдруг яростно восстал Мао Цзедун. В июле 1962 года он повёл громкую атаку на неё с трибуны и в печати. «Вы за социализм или за капитализм? — кричал он своим оппонентам. — Многие выступают за введение подрядной системы в масштабах всей страны, вплоть до раздела земли. Компартия выступает за раздел земли — слыханное ли дело!.. Идейная путаница зашла так далеко, что кое-кто утратил веру в коммунизм».[562]
Возможно, для Мао было неважно, улучшает подрядный метод ситуацию или нет. Он видел здесь только одно: признать, что страшный голод явился в значительной мере результатом его политики в деревне, было бы для него политическим самоубийством. К этому времени разрыв с СССР сделался окончательным, полторы тысячи советских экспертов и инженеров были отозваны на родину. Разоблачение культа личности продолжалось, это поветрие грозило проникнуть в мировое коммунистическое движение. А ведь отсюда — один шаг до свержения «мудрейших вождей» при жизни. Нет, этого нельзя было допустить. 18 июля ЦК срочно издал циркуляр, запрещающий пропагандировать семейный подряд. Крестьян, успевших ступить на новый путь, ждала та же судьба, которая выпала на долю откликнувшихся на кампанию «пусть расцветают сто цветов». А четыре года спустя начнётся месть реформаторам, которые посмели усомниться в мудрости «великого кормчего».
Горький кубинский сахар
Какая клевета — утверждать, будто коммунистические лидеры не шли в ногу с наукой в деле управления сельским хозяйством! Сталин внимательно прислушивался к советам главного хлебороба страны, академика Лысенко, а потом запустил программу лесозащитных полос по рекомендациям академика Вильямса. Мао Цзедун распахивал двери перед приезжавшими советскими агрономами и экспертами. А разве Хрущёв не пытался перенять лучшие американские достижения в деле выращивания кукурузы? Что касается Кастро, то он одного за другим приглашал иностранных специалистов, которым поручалось подвести прочную научную базу под его сельскохозяйственные мечты и озарения.
Конечно, скромный французский агроном Андре Войсон не рассчитывал на почести, какими его окружили на Кубе. Сам команданте встречал его самолёт, приземлившийся в аэропорту Гаваны в два часа ночи. Его лекции и рекомендации по устройству пастбищ были сделаны обязательным руководством для всех регионов. Когда он умер от сердечного приступа, ему были устроены государственные похороны, Кастро прославил его прощальной речью.[563]
Другой французский учёный, Рене Дюмон, возвращался на Кубу снова и снова, честно пытался понять логику сельскохозяйственных начинаний, проводимых на острове. Ему никак не удавалось расстаться с чисто научными методами отыскания связи между причинами и следствиями. Например, он пытался объяснять, что деревья на банановых плантациях умирают от того, что почва плохо осушена, а водоупорный слой содержит слишком много магнезиевых солей. В ответ он слышал, что фундаментом богатства станет преданность революционных масс делу общего преуспеяния.[564]
В отличие от товарища Сталина, разгромившего школу генетиков в своей стране, Фидель Кастро был просто зачарован возможностями, открывавшимися новой наукой. Его любимым проектом сделались попытки скрещивать разные породы коров, чтобы достигнуть невероятных удоев. Самой знаменитой стала корова, получившая прзвище Ubre Blanca — «Белое вымя». Из её молока планировалось изготавливать сыр камамбер, превосходящий вкусовыми качествами нормандский вариант. Когда корова умерла, безутешный команданте приказал сделать из неё чучело и поместить в музей. Нашёлся, правда, заезжий генетик-скептик, который объяснял, что скрещиванием можно создать одну особенную корову, но нельзя вывести новую породу. Его поспешили выслать из страны.[565]
Вера в безграничные возможности трудового энтузиазма масс была у председателя Кастро такой же сильной, как у председателя Мао. Его незаконнорожденной дочери, Алине Фернандес, довелось хлебнуть этого энтузиазма в студенческих трудовых отрядах. Она красочно описала их в своих воспоминаниях, когда ей удалось, после многих попыток, удрать с «острова свободы». «Нашу школу послали работать на плантации ананасов. На 500 человек там было всего 12 душевых кабинок, так что вскоре мы покрылись блохами и вшами. Нужно было сажать клубни, покрытые шипами. Месяцами мы горбатились там, с пересохшими ртами, обожжёнными плечами, и кожей, покрытой порезами и царапинами от колючек. Вечное чувство голода заставляло мечтать о конце работ, когда можно будет вернуться в город и наполнить желудок».
