Пузырь в нос! - [11]

— Ну, что ждешь, кретин?! Давай вперед, ты же этого хотел! Сбылась мечта идиота! — внутренний голос совсем распоясался. Ну куда его деть!

Ну, я следую за ручкой, ныряю под спальный мешок, который расстегнут как одеяло. Чувствую… раздетое женское тело… Боже!.. Рассудок меркнет окончательно, инстинкты торжествуют. Сразу, понятно, согреваюсь. Вспоминаю некстати — говорят, замерзших до полусмерти эсэсовцев клали голыми между двумя комсомолками, тоже голыми, но живыми. И эсэсовцы оживали… Скольжу вверх по пылающему огненному бедру… Внутренний голос глумится: «Ну скажи же что-нибудь ласковое, человек ты, в конце концов или нет?!»

— Тань…

Спальник-покрывало-одеяло взлетает от взрыва бешеной женской страсти-ярости, как триста тысяч тонн тротила.

— Что?! Я тебе покажу «Таня»!!! Кобель паршивый!!!

Ма-ма… Боже, ну куда ты смотришь, когда нас, грешных, бес путает?! Этот голос я ни с чем не спутаю, потому что это голос моей жены. Откуда?! Ну откуда она здесь? Кошмар какой-то, а может, это сон?

— Татьяна… — пытаюсь я очнуться от сна-кошмара, но он только начинается.

— Таня, да? Это твой знакомый с ПРЗ, да? Я тебе сейчас омлет приготовлю, из твоих собственных яиц!!! — последние сомнения исчезают. Это жена. Пистолета нет, застрелиться нечем.

— Что, омлета ждешь? — снова внутренний голос. — Я бы на твоем месте ноги уносил.

Уношу. Как ошпаренный, пулей вылетаю из палатки — удивительно, как только выход нашел с первого раза? Мне вслед летят кирзовые сапоги.

Во номер! Тут я начинаю что-то понимать. И кто такая Таня, и чего рюкзак был такой тяжелый, и загадочные взгляды, и намеки… Стало быть, в этом запланированном представлении я один не знал сценария, ну и доигрался. Меня начинает разбирать истерический хохот. Только этого не хватало в спящем лагере посреди ночи. Хватаю сапоги и направляюсь в сторону дороги. До подъема часа четыре. И я иду — два часа туда, два часа обратно. Гуляю. Не привыкать. Военные должны стойко переносить все тяготы и лишения, в том числе и семейной жизни. Подышу свежим воздухом, что в этом вредного? А там, глядишь, и моя «полиция нравов» поостынет… Ночь сумасшедшая: тихая, звездная, чуть морозит. Короче, размялся я перед восхождением, даже слишком размялся…

А народ специально встал на час раньше. А меня нет! Забеспокоились, я возвращаюсь — меня уже все ищут, все на ногах, с рюкзаками. Смотрю — и моя рот разевает, переживает, ага! Значит, дело к лучшему.

— Привет! Вы чего орете?

— Ты где был? Мы тебя уже полчаса ищем!

— Нигде. Тут он я. На зарядку бегал, купался…

— Ну ты даешь! Собирайся быстрее, одевайся, завтракай…

— А мы уже готовы, я все собрала, — жена заявляет спокойно.

— Он что, так и пойдет? — заинтересовался народ.

— А он у нас закаленный морж, — говорит жена. — Хорошо, что не босиком, а в сапогах…

— Вы что, серьезно?

— Серьезно. Пошли.

Я рюкзак беру и пошли. С погодой просто повезло. В полдень, на полпути к вершине вся группа маленько разделась — позагорать — а к вершине опять оделась. А я настолько акклиматизировался и закалился, что весь маршрут отшагал в спортивных трусах и в кирзовых сапогах, правда сильно обгорел на солнышке. С женой мы, понятно, помирились еще в походе, а вот дружба с Таней у нее в дальнейшем как-то не заладилась…

С тех пор в походы мы ходим при каждой возможности, и только вместе уже почти десять лет!

Особенности медвежьей охоты

Кто ел из моей миски?! Кто спал на моей кровати?!

из РНС (русской народной сказки)

Ну и что тут рассказывать?

Конец экспедиции в честь 40-летия камчатского альпинизма. Десятый день, переход к последнему этапу — штурму Толбачика. Продукты питания официально съедены еще вчера, остались только неучтенные. У меня лично их вообще не осталось, если не считать сала и кирзовых сапог. Помните, в шестидесятых была популярна такая легенда?

Четверо солдат оказались на барже в Тихом океане в шторм, естественно, без продуктов питания. Баржа была со стройматериалами, с цементом, что ли. Страна тогда ускоренным темпом строила коммунизм наперегонки с Китаем. Но были у солдат кожаные ремни и кирзовые сапоги — это их и спасло. Даже песня была: «…Не сдаваясь, четыре солдата повторяли все те же слова — я вернусь к тебе, Россия… знаю, помнишь ты о сыне…», всю не помню. Но прибило их к Америке. Тогда же родилась поговорка «Голод — не тетка». Это точно.

А у меня все излишки продуктов конфисковали еще при первой продразверстке наши начпроды Наташа и Лена. Разложил я, значит, продукты свои перед собой и с Совестью своей советуюсь — что в общий котел, а что себе с Совестью оставить. А с Совестью у меня, как и у всей страны разногласия, то есть противоречия. Ну, пока мы противоречили, налетела продразверстка, и все, что я хотел себе оставить, изъяли. Осталось только сало. Было оно тряпочкой прикрыто, а они подумали, что я портянки сушу. Побрезговали притрагиваться, слава Богу.

Уже два вулкана покорили: Камень — четыре шестьсот — и Ушковского — три девятьсот девяносто. А все опытные, матерые… Чем в гору тащить — лучше перед штурмом побольше съесть, ну и после, а на гору лучше идти налегке. Вот и идем мы к Толбачику (три шестьсот) налегке. Правда, у всех есть свои секреты, как у женщин майонез «Кальве». Вот и разбрелась группа из двенадцати человек со своими секретами.