Путник, зашедший переночевать - [57]

Глава двадцать шестая Женщина и ее дети

В то военное время госпожа Бах оказалась в Вене — и сама она, и трое ее дочерей, и свекор, ребе Шломо, и второй сын свекра, маленький Йерухам, и усыновленный ею Йерухам, сын того литовца. А где был ее старший сын? Старший у нее умер в дороге, по пути меж двумя городами, она не знает даже, где его могила. Как-то раз она послала деньги в оба те города, поставить ему памятник, если он похоронен в каком-нибудь из них, но денег ей не вернули. А со временем ей стало известно, что оба эти города были разрушены войной и все могилы в них уничтожены русской артиллерией. Чем же она зарабатывала все те годы, что жила в Вене? Ну, во-первых, австрийское государство платило сорок пять крон в месяц всем женщинам, чьи мужья были на войне. А во-вторых, она и ее старшие дочери вязали всякие перчатки, платки и шарфы для солдат или шили те мешки, в которые солдаты на позициях насыпают песок, чтобы положить перед собой для защиты от вражеских пуль.

Ее старшие дочери, те, которых она называла большими, в то время были маленькими, — большими она называла их по сравнению с младшей, Ариэлой. Одна из них приказала долго жить сразу же после их приезда в Шибуш, а другая умерла от гриппа, на самую малость не дождавшись возвращения отца.

Во время работы у госпожи Бах было много времени для размышлений. И ей думалось, что эта война, видно, не так скоро кончится и что хотя наш кайзер ведет войну с умом и немецкий кайзер ему помогает, но и русский царь далеко не слаб, тем более что к нему присоединились другие цари и короли. И хотя газеты каждый день сообщают о победах Австрии и Германии, однако противник тем не менее продолжает убивать наших людей и захватывать наши города один за другим. А тут девочки растут и мальчики тоже: и Йерухам — сын свекра и ее Йерухам — сын литовца. И дороговизна тоже растет, и того, что она и ее дочери зарабатывают, даже вместе с теми деньгами, которые выделяет им правительство, уже не хватает, чтобы прокормить семерых — ее с тремя дочерьми, свекра и мальчишек, Йерухама первого и Йерухама второго. Другие женщины искали приработка иными путями. К примеру, ходили в ближайшие магазины, покупали там продукты, а потом в отдаленных местах города продавали их с прибылью. Или просили помощи у «Джойнта»[135], который раз в неделю раздавал подарки из Америки — банки консервированной рыбы и овсянку, желтую и белую. Но она не разбиралась ни в торговле, ни в благотворительности. Один раз, правда, поддалась уговорам соседок и пошла просить помощи. Чиновник записал ее имя и адрес и сказал, что ей пошлют помощь домой. Она поверила и на радостях устроила своей семье в тот день богатый обед, даже кусок утки поджарила, ведь они уже несколько дней не пробовали мяса. И тут как раз пришел человек из благотворительности. Учуял запах мяса, рассердился и сказал, что если женщина жарит себе мясо в то время, когда весь мир голодает, то она не заслуживает жалости. Тогда она стала искать себе в газетах дополнительную работу по своим силам и достоинству, но пока приходила туда, другие ее опережали.

В той квартире, где они жили, была одна девушка, которая училась на акушерку. Она увидела, что эта девушка не бог весть как умна, и подумала: если такая может, то и я смогу. А у нее, надо сказать, за время эвакуации уже зародилось в сердце сострадание к тем женщинам, которые рожали в дороге и подвергались порой большой опасности, потому что рядом не было акушерки.

Казалось бы, как же это: ей и без того не хватало заработка, а если она займется учебой, так и это потеряет. Но, к счастью, муж, перед тем как уйти на войну, дал ей две тысячи крон на погашение одного долга, а она не успела отослать эти деньги, потому что тот город, куда следовало их отослать, был разрушен и следы их кредитора затерялись. И вот теперь ей пришло в голову одолжить на время из его денег и научиться самой так же зарабатывать на пропитание семьи, как зарабатывал ее муж. И еще у нее были украшения, которые она взяла с собой, уходя из Шибуша, и которые тоже стоили денег, и поначалу она закладывала их в ломбарде и потом выкупала, закладывала и выкупала. Но под конец и украшения эти застряли в ломбарде насовсем. И тут, сказала мне госпожа Бах, ей пришло на помощь то, что она была внучкой знаменитой акушерки по имени Шифра-Пуа[136], такой знаменитой, что за ее погребальными носилками шли девятьсот девяносто девять мужчин и одна женщина, потому что всем этим людям эта Шифра-Пуа, ее бабка, помогла появиться на этот свет и все они пришли проводить ее на тот. И одним из тех, кому ее бабка помогла родиться, был-дальний родственник их семьи по фамилии Шулкинд, ставший потом в Вене большим богачом. Этот Шулкинд был владельцем фабрики бумажных изделий, и государство даже во время войны отпускало ему уголь без всяких ограничений, потому что он поставлял свою продукцию армии. Когда он услышал, что внучка этой акушерки живет сейчас в Вене, он послал ей угля. А когда она пришла его поблагодарить, он спросил, чем она занимается. Она рассказала, что ее муж воюет, а сама она живет с дочерьми, свекром, его сыном и мальчиком-сиротой, которого усыновила, и учится на акушерку. Он тут же выделил ей некоторую сумму на содержание семьи, а также на то, чтобы выучиться и напрактиковаться в профессии. А ее свекра, ребе Шломо, пригласил к себе, выделил ему комнату в своем доме и стал кормить за своим столом, чтобы он жил у него и учил его Талмуду, потому что его единственный сын отправился в горы и там упал в пропасть и погиб, и его жена, мать этого юноши, ослепла от слез, а он сам, несчастный отец, обратился к вере отцов. Этот Шулкинд помог также маленькой Ариэле, и Йерухаму, сыну ее свекра, и второму Йерухаму, сыну литовца, поступить в педучилище. Во всем мире нет таких хороших людей, как этот господин. Если б он не умер, он бы их всех поставил на ноги и они не дошли бы до того, до чего дошли.