Путинбург - [61]

— Деньги на кампанию даст Новоселов, — сказал на прощание Яковлев.

А вот тут началось самое смешное. Сергей Миронов и Новоселов метили на место председателя Заксобрания. И оба хотели выиграть предстоящие губернаторские выборы у Яковлева. В результате я оказался вершиной треугольника. Я мог выиграть те выборы. Теоретически. Но ресурсы требовались гораздо более масштабные. В результате выборы я проиграл, хотя нагадить своему сопернику сумел достаточно. Выставил против него спойлера-мулата по фамилии Миронов, ну и еще похулиганил на округе. Новоселов так и не расплатился с моей командой, но главное было решено: печать проклятия с моего имени была снята. В «Астории» на завтраке с Костей я смог договориться о возобновлении моей программы в рамках его телевизионного холдинга. Я вернулся на «Региональное телевидение». Костя сделал царский жест:

— Я не буду с тебя брать деньги, ты талантливый. Делай и говори что хочешь, городу нужна правда. Только не говори, что я решаю эти вопросы, ладно? А то достали: Могила — хозяин всей городской прессы. Ну и что? Можно подумать, что я хуже управляю, чем Михо или Сергеич! Я, в отличие от них, ни разу ни одному придурку даже руки не оторвал. Хотя ты сам знаешь, что надо бы! Я поехал домой, взял из ящика икону из коллекции своего двоюродного прадеда Альфреда Парланда, архитектора Спаса на Крови, и отвез ее в офис Могилы. В дирекции «Регионального телевидения» моя программа уже была поставлена в эфирную сетку. Было самое начало 1999 года.

Но вернемся к Шелкопряду. Точнее, и к нему, и к Косте, и к Кумарину. К концу девяностых Могила окончательно разошелся с Кумариным и Мирилашвили. Думаю, в этом сыграла свою роль деятельность Новоселова. И внезапно Виктор Семенович стал восприниматься всеми как чисто тамбовский. Он отказался от мысли о внедрении воровского управления и сделал ставку на Кумарина. Именно те годы Сергеич развернулся в полный рост: сместив с должности начальника городской милиции генерала Пониделко, который был инсталлирован силами Михо и Сабадаша как раз с целью ослабления тамбовских, Кумарин окончательно подмял под себя торговлю топливом. Держа тесную связь с Ириной Ивановной Яковлевой, он уже покушался на медиарынок Петербурга, пытаясь создать в городе холдинг своих СМИ: агентство расследований, интернет-газету, мощное бюро ОРТ и еще целый пул прессы.

— Костя совсем с катушек съехал, так и передай ему, — сказал мне как-то Сергеич при случайной встрече в клубе «Голливудские ночи». — Светский журнал решил выпустить с блядями (он имел в виду могиловскую «Собаку. ру»). Да разве ж так надо работать? Вот мы сейчас потянем в город «Первый канал» и все вы отсосете!

Такие были в ту пору медиаменеджеры.

Я, естественно, ничего никому не передавал. Милые бранятся — только тешатся. Но милые не только бранились. Костя стал на паях с Конторой выстраивать альтернативный топливный рынок, взяв под свое крыло БФГ[353], крупный холдинг АЗС, принадлежавший бизнес-самородку Павлу Капышу. И в Петербурге прямо на глазах стала расти сеть заправок «Балт-Трейд», куда более похожих на нормальные европейские АЗС, чем унылые ПТК[354]. Правда, бензин в них был одинаково скверный по оценочному суждению потребителей топлива. Новоселов откровенно лоббировал кумаринскую сеть. Решал все вопросы на уровне города, которые не мог решить сам Кумарин с губернатором. И это было не просто увлекательной конкурентной борьбой, это была война. Кстати, в сети можно обнаружить весьма любопытные сведения, что участвовала на стороне Кумарина в боевых действиях и налоговая полиция под управлением генерала Полтавченко. Я не проверял, но не исключаю. В той схватке были задействованы все ресурсы. С Капышем дружил Чубайс, на охоту в его угодья прилетал Черномырдин, Жириновский, Зюганов. Не говоря уж про Сергея Миронова, готового дружить хоть с чертом, чтобы подгадить Новоселову.

Оказавшись в ситуации войны, Капыш созвал пресс-конференцию, на которой заявил прямым текстом, что налоговая полиция Петербурга во главе с Полтавченко работает на Кумарина. И это был моветон. Капыш стал врагом тамбовских на всю оставшуюся жизнь. Оставалось ему совсем чуть-чуть. 26 июля 1999 года в бронированный «шевроле-сабурбан», остановившийся перед красным сигналом светофора, который перепрограммировали киллеры, ровнехонько в стойку, где броневые листы плохо сомкнуты, легли два выстрела из гранатометов. Капышу оторвало обе ноги, от потери крови он умер в течение пары минут. Киллеры, постреливая из калашей для острастки, спокойно перешли набережную и сели в поджидавший автомобиль. Это было виртуозное и очень технологичное убийство. Несомненно, самое «красивое» за всю историю Петербурга. Впрочем, ответка последовала достаточно скоро.

В Заксобрании я спросил Новоселова, что он по этому поводу думает. Он был хмур и чувствовал себя скверно.

— Плохая история. Гнилая. Это ОЧЕНЬ плохо. Так можно всех заказать, и что?

Виктор Семенович не оценил техничность и красоту. Он был откровенно расстроен. Для него, серого кардинала города, вполне реально собирающегося через месяц стать спикером Заксобрания, убийство Капыша было плохим знаком.