Путинбург - [48]

Боря после школы стал рэкетиром. Неправда, что в СССР рэкет появился только в девяностых. А как же контролировать десятки путан, рвущихся каждый вечер в ресторан, где пили тургруппы из Хельсинки и Стокгольма? Кто будет взимать налоги с официантов, продающих каждый вечер сотни бутылок левой (то есть не из ресторанного буфета) водки? С кем будут делиться дежурные на этажах, которым путаны платили по червонцу за вход в номер? А швейцары-отставники, берущие по трешке за вход в ресторан, в котором никогда не было свободных мест? Я уж не говорю про фарцовщиков, таксистов-отстойщиков, знающих немного финский и готовых отвезти клиентов в центр, покатать по набережным, свозить в «Березку»[286], а заодно и поменять марки на рубли. И про парикмахерш из салона, стрижка у которых стоила раз в десять дешевле, чем в Финляндии, про ресторанных лабухов, которым кидали по тридцать марок за каждую песню из репертуара ABBA, про уборщиц, которые находили в номерах и деньги, и блоки сигарет, и пурукуми[287] на чай.

Конечно, были в гостинице сотрудники спецслужбы милиции (специальный отдел, охранявший иностранцев), следившие за всем этим безобразием, вербующие агентов-путан и стукачей-фарцовщиков, но разве можно контролировать весь этот четко отлаженный механизм? Да и брать деньги два зачуханных капитана милиции и один майор из райотдела КГБ не решались. Точнее, невозможно было брать у проституток да фарцовщиков.

Но вот получать с рэкетиров — это было еще туда-сюда. Ну и сливать им в ответку все, что настучали агенты. А еще рэкетиры умели координировать процесс: поддерживать порядок на объекте, гонять залетных[288], особенно карманников и просто хулиганов, которые откровенно портили статистику — зарегистрированные преступления в отношении иностранцев всегда были скандалом на весь город. Как минимум это лишение премии, а как максимум — перевод с теплой точки просто на улицу. А кому захочется часами шляться по Невскому и смотреть, чтобы кто-то не подрезал у фирмачей[289] фотоаппарат? Нужные были люди — эти самые рэкетиры. Всегда. Наверное, я никогда бы не смог стать криминальным репортером, если бы с малолетства не наблюдал бы этот вечный праздник жизни.

Гостиница «Спутник» специально была построена на окраине, подальше от центра. Демократичненькая такая. Для простого финского трудового народа. А основные бригады рэкетиров незаметно пасли куда более сладкие объекты в центре: «Асторию», «Москву», «Европейскую», «Октябрьскую». Ну не хватало хулиганов, чтобы перекрыть весь город. Феоктистов бригадирствовал на зоне, теряя авторитет, настоящих буйных было мало. Так что вокруг «Спутника» сформировалась отдельная уникальная инфраструктура. И Боря Иванов очень быстро ее возглавил. Году так в восемьдесят втором под его контролем оказался и мебельный магазин, в котором специально открыли целый зал по чекам[290] для доблестных офицеров соседнего дома-общежития, ну и для тех аборигенов, которые катались в загранкомандировки по работе, а таких в районе было немало. Вот эта самая валютная секция и стала основным источником дохода Бориса Иванова. Потому что собирать дань с блядей и холуев в гостинице легко, но надо делить на всю братву, и в конечном счете остаются совсем некрутые деньги. А вот провернуть комбинацию с чеками, купить на них шикарный гарнитур, продать его за рубли директору рынка — вот это бизнес! Сразу пару тысяч рублей на двоих с заведующим секцией. И все шито-крыто: покупатель всегда разный, благо кубинцев-вьетнамцев в общаге были неисчерпаемые запасы. Рынков тоже немало, а еще комиссионки, да и тот же гостиничный «менеджмент», всякие начальники таксопарков, картежники, коллекционеры, цеховики — много было желающих. А гарнитуры и стенки в валютную секцию привозили по мере продажи, то есть каждый день. На магазине Боря и поднялся. И завсекцией тоже. Но речь не о нем, а о Боре. Хотя к этому заведующему инвалютным отделом ленмебельторговского[291] магазина мы еще вернемся. В самом конце.

Кстати, в Борином коллективе в качестве штатного сутенера совсем недолго протусовался другой наш одноклассник — Руслан Коляк. Но его больше привлекала самостоятельная работа. Он вскоре отделился и подался в администраторы кафе «Рим» на Петроградской. Там подгонял проституток-малолеток клиентам из Тбилиси и Батуми, прилетавшим в Ленинград «отдохнуть». Потом его тоже ждала легендарная судьба. Но сегодня речь не о нем. Сегодня наш герой — Боря Иванов, король Институтского проспекта[292].

В «Спутнике» система сбора дани была отлажена как часы. Но преступный мир устроен по-своему. Боря и его бригада слег ка заигрались. Главным образом потому, что поголовно подсели на хмурого[293]. Начались убийства. Хлопнули фарцовщика-центрового по кличке Велосипедист, нелепого долговязого лохматого финна из Токсова. Он работал механиком на велотреке, чинил гоночные велики, а по вечерам окучивал туристов. И, зная язык, тусовался в ресторане, слушал разговоры, наблюдал. А утром к нему в мастерскую приезжал опер из районного управления КГБ, и Велосипедист ему рассказывал оперативную обстановку. Дело в том, что наверху зрела какая-то интрига и Контора копала под спецслужбу милиции. Велосипедист сдал Конторе всю схему взаимодействия. Особенно важный нюанс был в том, что прикомандированные менты откровенно сливали Боре все планы мероприятий: кто агент, кто крысит