Путинбург - [37]

Девочки все как на подбор ногастые. У той вот ноги метр десять, а у этой — всего метр пять. Модели, фигли! Угощали их всех кавалеры. Считалось престижным привести с собой самых крутых. И обдолбанные огромными дозами старлетки тупо танцевали до утра, потом ехали на афтепати[238]. А потом куда угодно, лишь бы выпить и забыться сном. Как в СССР, секса почти не было, вся энергия тусовки тратилась на танцы. Да и не способствует сексу кокаин. Это вам не первитин, не винт[239], от которого девушек на части разрывает от страсти. Тут особая атмосфера. Элитная!

Итак, отжал Рома тему по просьбе центра, ибо не знал центр языков мудреных эдо, эфик и адамава фульфульде, а значит, тек ручеек непонятно куда. Когда нигерийцы покинули центральную позицию и на дело заступили подотчетные Цепову люди, цена выросла, а качество упало, как это всегда бывает при любых пертурбациях. Кокаин стали нещадно бодяжить дилеры. Мешали с мелом, с мукой. Иногда тупо добавляли MDMA, то есть спиды — дешевый синтетический аналог. Кокаиновый клуб Санкт-Петербурга, состоящий из богемы, удачливых воришек и чиновников разного ранга, детей, любовниц и любовников, ответил на вызов роскошным жестом: продукт стали варить методом фрибейзинга. То есть все усилия по превращению сырца пасты из листьев коки в кокаина гидрохлорид, прилагаемые наркокартелями из Колумбии, оказались напрасными. Смешивая готовый гидрохлорид с определенными веществами, продающимися в любой аптеке, и нагревая по определенной технологии при помощи стальной столовой ложки и свечки, кокаин превращали в крэк. Пабло Эскобар вырвал бы себе волосы, если бы узнал об этом! Крэк ведь на улицах Нью-Йорка продается в десять раз дешевле! Какой смысл?! Но богема знала: доверять поставщикам больше нельзя. Это не честный трудяга Энтони, тестирующий все на себе, как Пастер свою вакцину, прежде оферты. В исходном продукте может быть все что угодно, но после фрибейзинга точно получится настоящий крэк.

Кокаин в Санкт-Петербурге покинул клубы. После крэка не танцуют, а лежат на полу, закрыв глаза, и летают в течение пяти минут абсолютного просветления. Но для этого его нужно курить из бульбулятора[240]. Не стану занимать внимание читателя описанием сего девайса. Кто знает, тот поймет. А кто нет, то лучше об этом и не знать. Потому что крэк, в отличие от кристаллического порошка, вызывает привыкание с самой первой дозы. И да, на нем старчиваются. И еще нюанс: чтобы после крэка отпустило, нужно выпить достаточно много алкоголя, желательно крепкого. Что не каждому под силу: сердечко-то не у всех железное, подводит. Инфаркты, гипертония. Расшатывается здоровье богемы. То есть для роли контрастного вещества он в полной мере не подходит. Курят его на хатах, то есть в квартирах-салонах, никто ничего не рассказывает, все как покойнички в морге — курнут крошку и лежат себе тихие.

Но проиграл Цепов битву. Не срослось. Захирел «Доменикос» под Цеповым. Уехал домой в Нигерию Энтони. Говорят, стал там большим человеком, организовал приватизацию, насмотревшись на Чубайса, а когда все продал, купил себе погоны адмирала и стал командовать нигерийскими Военно-морскими силами. Главного журналиста Петербурга Анатолия Ежелева сбила насмерть машина. Цепова отравили полонием, Щекочихин умер от похожих симптомов. Митя Рождественский отсидел полтора года в выборгской тюрьме и умер, по официальной версии, от инфаркта.

Умер Виктор Илюхин, его соратник по антикоррупционной борьбе. Нет с нами Собчака. Отравили Литвиненко, расследовавшего наркотрафик. Разорился принц Лимон-Банан Кехман. А вот Сэм Ийнбор открыл во дворе на Невском частный клубик, в который пускали только по записи и только своих. Как заповедник. Не был я там. Не вхож я в эти тусовки.

Одно время до кокаиновой темы добрались дагестанцы. Я наблюдал своими глазами, как неизвестно откуда взявшиеся залетные абреки[241] вдруг буквально покупали ночные клубы (обычно нерентабельные, отдающиеся за копейки, чтобы просто хотя бы окупить затраты) и превращали их в кокаиновые точки. Даже для Петербурга, повидавшего много клубной экзотики, это было шоковое шоу. Во дворах Невского в конце девяностых возникли десятки маленьких клубов, хозяевам которых предложили вдруг продать заведения. Почти всегда участвовала районная администрация. Оферта сопровождалась наездом всяческих надзорных контор. То налоговая с контрольной закупкой, мол, чек не выбит за налитый мохито, а ну-ка мы сейчас выездную проверочку организуем! То пожарные начнут штрафовать за слишком узкую запасную дверь. То санитарный контроль внезапно решит проверить неработающую ночью кухню. То вдруг Госэнергонадзор установит, что проводка не соответствует стандарту. И так каждый день — штрафы, предписания, акты… Хозяин, если он не под влиятельной крышей, помыкается, да и продаст: все лучше, чем просто закрыть лавочку и вообще потерять деньги. И буквально через пару дней клуб открывается в новом формате: с кокаином в администраторской. И не просто можно свободно купить грамм, а прямо тут же на письменном столе распахать дорожки.

Так было с клубом на Невском, 88, так случилось с клубом во дворе на Невском, 114. Везде дагестанцы, причем непуганые, лихие, сидевшие. Казалось, их специально подрядили на этот бизнес, но для чего? Кому это было нужно?