Путинбург - [23]
— Для этого не надо быть особым специалистом, достаточно просто знать теорию, кодовые названия веществ и иметь агентуру в соответствующей лаборатории. А вот завербовать — для этого нужно быть профессионалом, химика-токсиколога завербовать нелегко. Мы ведь ничего уже не боимся. Плавали типа, знаем…
Кто же мог быть этим человеком? Только бывший или действующий офицер КГБ. В «Русском видео» их было два. Один участвовал в создании компании, но как-то внезапно уволился. Второй пришел ему на смену. Обоих не любили и побаивались. Но когда началось следствие по делу «Русского видео», начались и допросы.
К следователю полковник Грунин пришел навеселе, набив рот жвачкой, чтобы не шмонило[134] перегаром. Стояла жара, окна распахнуты настежь, следователь — в расстегнутой сорочке, дышать нечем, внизу пробка из машин на Старо-Невском[135], вонь дизельных автобусов, пыль, тополиный пух залетает в кабинет, шум и свистки регулировщика, пытающегося разогнать пробку, но, как водится, создающего еще большую неразбериху. Полковник не просто подшофе, но еще и одет странно: шарф на шее, зимний пиджак странного зеленого цвета с длинным ворсом. Теперь такое не носят. Да и в 1997 году в таком клоунском прикиде не ходили.
Следак удивился.
— Вам не холодно?
— Озноб, уважаемый! Температура — видать, простыл вчерась.
— Ну ладно, к делу. Паспорт давайте. Начнем допрос. Полковник старался не говорить ничего лишнего. Непроницаемый, весь на измене[136], но виду не подавал. Держался. Мол, ничего не знаю, не помню, подписи не мои, хотя, возможно, и мои, а вы сделайте экспертизу, тогда будем говорить. Подготовился. Никаких бумаг не помню, все финансы мимо меня, я чисто представительскую роль играю, память у меня не очень, склероз. Поэтому на все вопросы могу ответить просто: не помню.
«Сученок, — подумал следак. — Не помнит».
— А откуда в вашем компьютере оперативные материалы военной контрразведки? Вы имеете соответствующий статус, допуск к секретным материалам? Объясните!
— Никак нет, гражданин следователь! Это ошибка! В моем компьютере только «Косынка» да «Сапер», я только поиграть могу в игры, а так не пользуюсь я этими компьютерами. Да и ни к чему мне это, я отставник, служил когда-то, а потом вышел на пенсию. Живу себе тихо, благотворительностью занимаюсь, меценатство координирую. Иногда за границу езжу по меценатским делам. А остального не помню, как-то вот совсем память стала подводить. Насчет Ломоносовского порта — ничего не могу сказать. Какой-то есть порт, но я там проездом был один раз. Принимал благотворительный груз. Для раздачи пенсионерам продуктов. С Мальты контейнер пришел. Мы все раздали, честно.
— А как насчет квартир, которые вы адмиралам якобы дарили? Из штаба ЛенВМБ[137]? Тоже в рамках благотворительности? И тоже забыли? А если повспоминать?
Следователь раскрыл дело: бумага из ЛенВМБ с просьбой о передаче в собственность командира трехкомнатной роскошной квартиры была направлена на имя полковника.
— Как объясните?
— Не помню такого! Мало ли что кто писал. Найдите мой ответ, резолюцию с моей подписью. И экспертизу сделайте. Но я все равно не вспомню. Кстати, мне пора на работу. Еще вопросы есть?
Полковник тщательно подготовился. Он не блефовал — квартиры выделялись по его устному распоряжению, но договор готовили двое подчиненных полковника: юрист и финансист. Оба умерли на этой неделе. В страшных мучениях. Сначала почувствовали себя неважно, вечером потеряли сознание, в реанимации подключили к аппаратам искусственного дыхания, кома, отказ почек, печени, множественные язвы на теле, остановка сердца, отек легких. Сразу стало известно следственной группе — свидетели были ключевые, важнейшие. Вышли на Москву, организовали транспортировку обоих в Военно-медицинскую академию, подключили токсикологов. Похоже на зарин[138], но не зарин. Некий яд нервно-паралитического действия, но антидот неизвестен. Атропин не работает. Вообще ничего не выявляется при анализе. Какие-то соединения фтора на спектрометре, но вовсе не факт, что это следы яда. Может, удобрения на морковке, может, курочка с зернышком склевала пестицид, а потом несчастный главбух яичницу скушал…
Полковник достал из внутреннего кармана блокнотик и авторучку. Аккуратным таким жестом. Не задевая пиджак. И написал:
«Давайте выйдем в коридор, а то у вас, я знаю, тут все прослушивается, микрофонов куча. Есть информация важная». Следак жестом пригласил полковника на выход. В коридоре тот начал гнать какую-то пургу с умным видом, мол, если надо, кое-что вспомнить можно, но сначала гарантии мне и в обмен компромат на Мирилашвили. Да, и сотовый телефончик мне свой напишите, вдруг чего вспомню. И протянул блокнотик следователю, внезапно вытянув руку в сторону и опустив ее так, чтобы следак нагнулся. Разница В росте у них была большая: полковник маленький, метр в кепке на коньках, а следак — дылда под два метра. Когда тот стал наклоняться, полковник развернулся боком и невзначай подставил плечо махрового пиджака, так что следователь коснулся его запястьем. И сразу отодвинулся. Следак подписал пропуск на выход с омерзением и досадой, и полковник очень быстро засеменил по коридору. Открывая дверь в кабинет, следователь споткнулся о порожек и рухнул лицом вперед. Руки-ноги не слушались. Спина не сгибалась. Лицо мгновенно парализовало. «Блядь, яд! Он же был пьяный, кто же на допрос пьяным ходит? И теплый пиджак! Надо выползти». Как-то изловчился, выкатился в коридор, толкнул головой дверь к товарищу.
