Путин. Внедрение в Кремль - [80]

«... Если вы напишете заявление об уходе, я распоряжусь, чтобы по телевизионным каналам прекратили трансляцию пленки» [453].

Это уж был элементарный шантаж. Слишком элементарный. Скуратов, тем не менее, подписал очередное заявление об отставке. Впоследствии он мотивировал этот свой поступок следующим объяснением: «Ход был правильный. Если бы я не написал заявление, то против меня были бы приняты резкие меры. Вплоть до физического устранения — от киллерского выстрела до наезда на мою машину какого-нибудь огромного, груженного кирпичами грузовика: эти ведь методы освоены в современном мире, в том числе и российском, в совершенстве» [454].

Могло ли быть так? В принципе, а почему бы нет? Но больше похоже, что наш тогдашний генеральный прокурор был слабоват. Стоило на него надавить, и он менял свою позицию. Не впервой видимо, именно поэтому на него и давили, зная слабинку.

Проблема, однако, была еще и в том, что, он, во-первых, поддавался давлению с разных сторон, а во-вторых, президентское давление было связано с отставкой, а давление противников президента сулило перспективу остаться в должности. Привыкшему к сладости власти трудно от этого отвыкать.

7.3. Игра продолжается

Реакция президента на поведение Совета Федерации была мгновенной. 18 марта 1999 года Президент РФ Б. Ельцин своим указом постановил образовать временную межведомствен ну ю комиссию Совета безопасности РФ по проверке поступков, порочащих честь прокурорского работника, и нарушении им присяги прокурора. Руководителем комиссии был назначен Н. Бор дюжа.

Но тут возникла маленькая проблема. На следующий день, 19 марта 1999 года, Н. Бордюжа был освобожден от должностей руководителя Администрации президента России и секретаря Совета безопасности РФ в связи с переходом на другую работу.

В чем причина? «...Ответственность за провал операции со Скуратовым возложили на Николая Бордюжу… Так завершилась многообещающая карьера человека, на которого в окружении Бориса Ельцина в какой-то момент делали очень крупную ставку» [455]. Николай Николаевич Бордюжа после отставки из политики попросту исчез, словно его и не было. Это, заметим, происходило с многими, уволенными с государственной службы.

«В околокремлевских кругах довольно громко шептались, что у Бордюжи не сложились отношения с дочерью президента всесильной Татьяной Дьяченко, которая привыкла обращаться с должностными лицами администрации, как с посудой на кухне. Н. Бордюжа и на этом посту пробыл неполных четыре месяца, успел только получить звезду полного генерала армии и был переведен на «новую работу» [456].

«И Бордюжа, и Степашин были искренне расстроены и потрясены тем, что с ними так обошлись. Они не понимали, что механизм власти не знает никаких человеческих чувств. Действует только один принцип — политическая целесообразность. Как только человек перестает быть нужным, с ним расстаются без колебаний и даже не говоря на прощанье «спасибо» [457].

«Всякий, кто был близко знаком с обстановкой в тогдашней администрации президента, с полным основанием утверждал, что честному человеку там было нечем дышать. Н. Бордюжа «не вписался» в команду» [458].

«...C ним разделались, что называется, круто, сковырнули ногтем в один миг, он даже ахнуть не успел, как очутился в больнице, — писал Скуратов. — Мне, честно говоря, сделалось жаль его. Ведь он, в сущности, действовал как солдат — выполнял приказ. Да и после содеянного у него, похоже, совесть заговорила… Плюс ко всему Бордюжа понял, что попал в нехорошую историю» [459].

«Он не только не разобрался в сложнейших кремлевских интригах, но и не проявил к ним интереса. Он совершенно не понял, чего от него ждут.

К тому же Бордюжа еще имел несчастье тесно сотрудничать с Примаковым, которого в Кремле ненавидели и боялись. О контактах Примакова и Бордюжи соответствующим образом докладывали президенту Ельцину» [460].

Формально Примаков поддерживал Ельцина, но в изложении Волошина поддержка выглядела следующим образом: «Вы видели, как Примус (тогдашняя кремлевская кличка Примакова) выполнил президентское поручение выступить перед сенаторами за отставку Скуратова?! — негодовал Волошин. — Этот иезуит всю свою речь наполнил проскуратовскими провокациями! Например, вы слышали эти его лицемерные риторические вопросы: «Усилится или ослабеет борьба с коррупцией, если уволить Скуратова?..» [461]

К тому времени руководителем Администрации президента РФ был назначен Александр Волошин ^{77}, ранее занимавший должность заместителя руководителя по экономическим вопросам.

Секретарем же Совета безопасности 29 марта 1999 года стал В.В. Путин, не расставшийся при этом с должностью директора ФСБ. Если одного снимают, за то, что он не справляется, то обычно другого ставят, чтобы с этим же он и справился. Речь, разумеется, о проблеме Скуратова.

«Путин безоговорочно принял сторону Ельцина и на специальной пресс-конференции 2 апреля 1999-го уверенно говорил о «порочащих честь и достоинство Генерального прокурора поступках». Редактор журнала «Итоги» Сергей Пархоменко, который посвятил реконструкции событий этого ничем особенно не примечательного апрельского дня статью «Момент заблуждения», утверждал, что именно в этот день, наблюдая за пресс-конференцией по телевизору, президент, «воздев к небу указательный палец, вдруг сказал: «О!» — и судьба Владимира Путина повернулась удивительным образом»