Путин: Логика власти - [60]
Комментарий политика Владимира Путина к такого рода сообщениям тоже не удивителен: «Решение ввести войска принимал президент. Ни один танк не тронулся бы без приказа президента Дмитрия Медведева». Владимир Путин в официальной обстановке ценит этикет.
Грузино-российский конфликт определит модель поведения в политике на ближайшие годы: публичные заявления о компромиссах, которые на самом деле таковыми не являются. В 2014 году они закончатся кризисом на Украине. Политические лидеры мировых держав уверяют друг друга в том, что понимают друг друга, но непрестанно указывают друг другу, что действия оппонента недопустимы. Ангела Меркель уже на раннем этапе понимает, что конфронтационный курс Михаила Саакашвили опасен. Однако она следует курсом США, лишь внося в него небольшие косметические изменения. С начала своей политической карьеры она принципиально разделяет внешнеполитический курс американского правительства и никогда не станет по-настоящему противопоставлять интересы Германии и США. Эту позицию Меркель последовательно сохранит и после смены правительства Буша. США – «настолько существенный партнёр, что мы тесно сотрудничаем, потому что это нужно нам ради наших взаимных интересов, потому что мы этого хотим и разделяем общие ценности», – эту свою старую мантру она непоколебимо повторяет, стоя рядом с Бараком Обамой на саммите «Большой семёрки» в замке Эльмау летом 2015 года[206]. В начале апреля 2008 года, за четыре месяца до начала войны, всё было примерно так же.
Традиционный ужин накануне саммита НАТО в роскошном дворце Чаушеску в Бухаресте длится дольше запланированного времени. Предложение Джорджа Буша-младшего принять Украину и Грузию в НАТО по ускоренной схеме встречает сопротивление стран-участниц альянса. Франция и Германия против, Италия и государства Бенилюкса присоединяются к этой позиции. Главы правительств аргументируют её тем, что большинство жителей Украины не хочет сближения с НАТО, поэтому такой жест может поставить правительство страны под угрозу. Ситуация в обеих странах слишком нестабильна и, кроме того, не стоит задевать Россию, говорит министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер и таким образом обращает внимание присутствующих на точку зрения Москвы[207]. Тема Путина вызывает возбуждённые споры, растягивающиеся на несколько часов. Дискуссия становится всё острее. Запад расширился, и вместе с этим изменились его интересы. Польша и Прибалтика давят на Ангелу Меркель, они хотят расширения НАТО, припоминают прошлое Германии и её моральный долг искупить свою вину. «Представители Восточной Европы разгорячились, – вспоминает госсекретарь США Кондолиза Райс. – К сожалению, дело едва не дошло до того, что они чуть ли не благодарили немцев за то, что те делали в тридцатые и сороковые годы»[208].
Буш тоже в раздражении. Заявление можно сделать только единогласно. К концу своей эпохи он хочет сделать ещё один яркий жест – для американских учебников истории и против «империи зла». Отрицательная реакция некоторых европейских стран его не особенно интересует[209]. Сомнения и предубеждения ему знакомы по нескольким беседам с Меркель, проведённым ранее по видеосвязи. Он принял их к сведению, но оценил сопротивление как незначительное. После ужина давление усиливается, и прагматичная Меркель снова берёт на себя привычную роль миротворца. Канцлер Германии хочет избежать столкновения разных убеждений.
Она предлагает дать двум странам возможность вступить в НАТО, но только после паузы. Обычная тактика Меркель, в которой большее значение имеют заголовки СМИ на следующий день, чем реальное содержание, оправдывает себя. НАТО принимает решение о приёме Хорватии и Албании, а затем одобряет ещё один излюбленный проект уходящего президента, систему противоракетной обороны у границ России. «Я возвращаюсь домой с чувством глубокого удовлетворения», – говорит канцлер Германии в итоговом заявлении и отправляется в аэропорт[210]. Тонкое различие между формулировками «сейчас» и «несколько позже», столь убедительно внесённое Ангелой Меркель в отношении вступления Грузии и Украины в НАТО, немцы рассматривают как главную победу дня и торжествуют[211]. Это красивая, но сиюминутная формулировка для дипломатов. В итоговом коммюнике она никак не отражена[212].
Спор о точном сроке мало что меняет в сути проблемы с точки зрения Кремля. Речь идёт о принципиальном решении альянса, которое определено совершенно ясно. «НАТО приветствует евроатлантические устремления Украины и Грузии, желающих вступить в союз. Сегодня мы сошлись на том, что эти страны войдут в НАТО. Обе страны внесли ценный вклад в операции альянса». Так написано в пункте 23, и именно так Россия понимает это решение[213]. «Такого постановления альянс ещё не принимал за все 59 лет своего существования», – пишет по этому поводу «Frankfurter Allgemeine Zeitung»[214].
На завершение конференции приглашён и Путин, которому дают произнести речь. Ангела Меркель за месяц до этого во время визита в Москву уже дала ему понять, что он, разумеется, не имеет права голоса в вопросе, кого НАТО принимает, а кого нет, и при этом в очередной раз подчеркнула, что расширение альянса на восток отнюдь не направлено против России. Теперь, в Бухаресте, Путин даёт на это официальный ответ. Тембр, избранный им для речи перед главами государств, приглушён, но главная идея недвусмысленна. «У нас нет никакого права вето, и быть не может, и мы на это не претендуем. Но я хочу, чтобы все мы, когда решаем вопросы подобного рода, понимали, что и у нас тоже там есть свои интересы. Семнадцать миллионов русских живёт на Украине. Кто нам может сказать, что у нас там нет никаких интересов?» Он настойчиво указывает на Черноморский флот ВМФ России и на Крым и предупреждает, что расширение НАТО дестабилизирует ситуацию на Украине. И спрашивает, почему у России в сложившейся ситуации не должно быть своего интереса.
