Пути в незнаемое - [25]

Завод Карлуша нашел. Ничего ему не было, даже легкого наказания. Тюремное начальство к тому времени уже хорошо разбиралось, с кем имеет дело. А Карлуша двое суток ни с кем не разговаривал, к пище почти не притрагивался, а потом, когда немножко отошел, рассказал все Румеру. Они были очень дружны. Много лет спустя, в 70-х годах, когда Сциллард был уже в Венгрии, а Румер в Академгородке, один венгерский журналист попросил Румера встретиться с ним и дать интервью для их газеты. Он писал: «Профессор Румер живет в Академгородке. Он известный физик-теоретик, брат покойного О. Румера, о котором как о переводчике стихов Петефи мы недавно писали в нашей газете. Профессор Румер встретил меня приветствием на блестящем венгерском языке с цитатами из Кошута и Оронья. Когда я восхитился его венгерским, он сказал, что у него есть друг венгр, с которым он пуд соли съел. «Как?» — спросил я. «На спор», — ответил Румер».

Юрий Борисович в совершенстве овладел и итальянским языком. Это уже в честь Бартини.

Летом 1941 года началась эвакуация всех московских ОКБ и их заводов. Туполевское КБ эвакуировалось в Омск. Незадолго до эвакуации в КОСОСе появился Королев. Никаких пространных рассказов от него не слышали. Иногда он бросал короткие фразы. За ним была мерзлая земля Колымы («золотишко копал»), были потерянные после цинги зубы, головные боли после удара по голове и рана, которая с трудом заживала. Было единоборство с паханом («пахан в лагере — это все»), и был утонувший без него кораблик, на который его везли для отправки в Москву и опоздали («везучий я»). По общему мнению зеков, среди обитателей «Золотой клетки» больше всех лиха хлебнул Королев. И все это за ракетную технику, одобренную Тухачевским, за которую расстреляли Клейменова и Лангемака. И первый же рапорт, который подал тюремному начальству Королев, был рапорт о необходимости развертывать ракетные исследования.

Освободив Королева от сборочного цеха, куда тот вначале попал, Туполев дал ему возможность делать в КБ расчеты по ракетному двигателю, — «попкам» это было, конечно, невдомек. В это время Королев тесно общался с Румером, со Сциллардом, с другими физиками и математиками. Это авиационники говорят «делать расчеты» — своего рода жаргон, — а была это самая настоящая наука. Юрий Борисович рассказывал, что, когда он уже был в ссылке и мог почти все время заниматься наукой — восстанавливал пятиоптику, решал задачи из самых разных областей теоретической физики, он сделал задачи, навеянные дискуссиями с Королевым, и возвращался к ним позже. Из этих работ он называл опубликованную в 1949 году в ДАН (Доклады Академии наук) статью «Кольцеобразный турбулентный источник», затем «Задача о затопленной струе» (1952), «Конвективная диффузия в затопленной струе» (1953) и другие.

В 1943 году Королева перевели в Казань — было решено ракетную технику развивать. Пока их с Глушко объединили. Вскоре будет создано два самостоятельных КБ — Королева и Глушко. И началась в застенках работа по ракетному двигателю. В рекордный срок была сделана опытная установка и поставлена на «Пе-2», и в качестве бортинженера проводил ее испытание в полете Королев сам, а на воле все еще называли ракетную технику — пиротехникой. Все еще (1945 год!) появлялись статьи в центральных газетах известных на всю страну авиаконструкторов о ВРЕДЕ ракетной техники.

В 1943 году у авиационников были большие успехи и был «Большой выпуск» — освободили Туполева и почти весь списочный состав его КБ. К этому времени ОКБ в Омске, которое существенно выросло по сравнению с тем, каким оно было в Москве, разделилось на несколько самостоятельных КБ. В одном из них, которое называлось ОКБ-4, главным конструктором стал Бартини. Проекты Бартини, как совершенно новые, требовали участия академических ученых, и к нему попали Румер, Сциллард, Вальтер. Попросился в КБ Бартини и Махоткин. Возвращались в Москву с небольшими интервалами почти все вместе.

Туполевское КБ вернулось на улицу Радио. Снаружи здание КОСОСа было побито снарядами. По крыше было видно, что на ней стояли зенитки. Никаких следов от решеток и арестантских коек в здании не осталось. Это КБ было уже вольным.

Конструкторское бюро Бартини поместили на территорию Ростокина в Москве. В 1946 году его перевели в Таганрог.

* * *

Переброшенное в 1946 году на 86-й таганрогский завод ОКБ-4 стало называться теперь ОКБ-86 и содержало в себе 126 арестантов. В одном цехе завода арестанты жили, в другом цехе — работали. Ходить по территории завода могли только с «тягачами». Раз в неделю их возили в городскую баню. На территории завода был огороженный пляж, который зеки называли «карантином». Нелегкий послевоенный быт сказывался и на арестантах. Они голодали. Здесь от истощения в 1947 году умер Петр Александрович Вальтер, не дожив ни до освобождения, ни до реабилитации.

Юрий Борисович Румер встретил в Таганроге свою судьбу.

«Как это было? — повторяет вопрос Ольга Кузьминична. — Просто. Я тогда собралась замуж. Жених мой, Иван, работал на 84-м заводе и ближе к свадьбе стал уговаривать меня перейти работать на их завод. У нас, мол, платят больше. Мне это было не по душе, но, думаю, ладно, уступлю. Пошла к начальнику цеха с заявлением. Он прочитал, нахмурился: