Пути в незнаемое - [243]

Мы оба рискнули, понимая, что для романа сцены эти крайне важны, надеясь, что, может, в Москве-то получится? Но ведомство у Москвы и Ленинграда было одно… Однако чем рисковала я? Недовольством издательского начальства (платили штраф типографии за задержку корректуры), деньгами, удержанными за «авторскую правку». Валерий же Михайлович рисковал как должностное лицо, чья задача, среди многих других, — не пропустить! Значит, не заметил? Значит, не такой уж хороший редактор? Вот чем, кроме денег, он рисковал: репутацией — самым для него главным, потому что редактором был всю жизнь, потому что это было его призвание.

Потом я узнала, что так поступал он всегда — как считал нужным. Получал шишки и тумаки, терпел финансовые удары — тем более сильные, что на зарплате редактора не отражались ни высочайший уровень его редактуры, ни опыт, ни знания, — приходилось менять издательства, смиряться с понижением в должности. Горький опыт ничему не учил — упрямо боролся за тексты, за не искореженные грубым вторжением публикации, храня в особой папке все свои редакторские заключения, потому что уважал не только чужой труд, а умел оценить по достоинству и труд собственный.

Он вообще был человеком неординарным, Валерий Михайлович Стригин. Его отец учительствовал в Рязанской области, в селе под названием Добрые пчелы, и был из тех самых сельских интеллигентов, на которых держалась в селе культура. Это он привил сыну свойственную ему самому жажду знаний, которая в сочетании с трудом и природной одаренностью и дает обычно хорошие результаты. Валерий Михайлович окончил школу, Михайловское педагогическое училище, Московский областной педагогический институт, аспирантуру. Все — с отличием. Получив диплом учителя географии, он пять лет проработал в издательстве географической литературы — редактором, старшим редактором, заместителем главного. Потом перешел в издательство «Мысль» — заведовать редакцией литературы по географии СССР, был там заместителем главного редактора Главной редакции географической литературы, старшим научным редактором. С 1976 года Валерий Михайлович работал в «Советском писателе» в редакции русской советской прозы.

Хороший путь, правда? И понятно теперь, почему долгие годы был Валерий Михайлович одним из составителей сборников «Пути в незнаемое»: он всегда был исследователем, даже когда по должности редактировал повести и романы. Автор многих статей по физической географии Северного Урала, он писал диссертацию об этом, во многом еще загадочном крае. Рукопись сопровождали фотографии заповедных мест, которые, на мой взгляд, сделали бы честь профессиональному мастеру.

Почему его интересовал Урал? А он жил там в эвакуации, воспоминания остались острыми и манящими — вернуться и увидеть высоченные горы, хмурые, могучие реки — неведомая, загадочная страна для него, жителя спокойных равнин. И он возвращался, исходил многие километры пешком, оставил ценнейшие фотографии заповедных мест — лежат в папке с неоконченной диссертацией.

Талантливый человек обычно талантлив во всем, в любом деле, за которое он берется. Готовя с Валерием Михайловичем новую книгу, мы долго перебирали фотографии — нужно было дать портрет автора на обложку.

— Вот что: давайте-ка я вас сниму, — сказал вдруг Стригин. — Приезжайте к нам в воскресенье.

— Но это же неудобно, — возразила я. — Да и потом, нужен свет, всякие там софиты…

— Да есть у меня все, вы разве не знаете, что я снимаю?

Так я попала в дом Валерия Михайловича и увидела его картины — он был еще и художником, хотя работы не выставлял, никому из профессионалов не показывал. Рядом с картинами висели работы фотографические — зима в лесу, лунная ночь…

— А у меня еще есть лисичка, выглядывает из-за дерева, — обрадовался моей похвале Валерий Михайлович. — Я за этой лисичкой ползимы охотился, никак не удавалось снять.

— И где эта фотография?

— У меня в деревне, во Владимирской области. Всех зову туда, всю редакцию — никак не соберутся: далековато, да и добираться трудно…

Мы добрались туда, в деревню, в марте 1988 года — его коллеги-редакторы и некоторые из авторов, чтобы проводить Валерия Михайловича в последний путь. Он умер неожиданно, в своем родном деревенском доме, в начале весны, когда природа только продирала еще глаза после долгого зимнего сна, а на кладбище снегу было в человеческий рост, и шли мы по узкой траншее в затылок друг другу.

На поминках, сидя за длинным столом, я и увидела на стене фотографию настороженной и лукавой лисички, выглядывающей из-за дерева. Любопытство пересилило вековечный страх, и она смотрела на человека, целившегося в нее из ружья. Только это не было ружье, которое убивает. Щелкнул затвор, но не причинил зверю зла. Ружье только оставило нам память о том, кто был действительно профессионалом высокого класса — во всем, за что брался, был добр и великодушен (для редактора качество не из последних, ибо само существование этой профессии и уязвляет автора), понимал и любил природу со всеми ее составляющими. В том числе — с человеком.

Август 1988

Елена Катасонова

Памяти друзей

Юрий Вебер