Пути-дороги - [45]

– Мне могут потребоваться инструменты и лекарства, они в чемодане, – кивнул я в сторону подручного.

– Так ты и не знаешь пока, что тебе понадобится, – усмехнулся староста.

– Чем болеет-то? Какие симптомы? – запоздало поинтересовался я.

– Животом мучается, – ответил староста и направился к дому.

Пятеро мужиков с нацеленными на нас ружьями стоят полукругом, явно опасаются, что мы можем оказать сопротивление. Мля, у них двустволки, пусть и охотничьи, но вряд ли промахнутся с такого расстояния, если мы попытаемся что-либо предпринять. Хотя… если резко выхватить наган и раскачиваясь начать стрелять, то, может, и смогу всех положить. Но Анзор и Жало таким приемам не обучены, да и мужики с оружием, зуб даю, на разных зверей ходили, и не факт, что не на двуногих. А в доме у меня шансов всяко больше появится, могу старосту в заложники взять или по душам поговорить.

Полутемные сени прошел, вошел в дом, за столом у окна сидит парень лет двадцати и нервно курит. Поинтересовался у него, где больная, но тот мне что-то ответил на немецком. Не стал с ним пытаться объясниться, тем более что дверь в коридор открыта, а больной на кухне делать нечего. Иду дальше, заглядываю в комнаты, но там никого, краем сознания отмечаю, что обстановка не бедная, имеется граммофон и телефон, ковры на полу, а на стенах картины и различные статуэтки на полочках. Хм, и это в глухом краю, пусть и германском! Кстати, камин меня впечатлил, обложен мраморной плиткой.

– Доктор! Ты где застрял?! – показался в конце коридора староста.

– Да в твоих хоромах можно заблудиться! – уважительно покачал я головой. – Дочь-то где?

– На втором этаже, пошли быстрее, ей хуже стало! – ответил он мне и нетерпеливо рукой махнул.

Поспешил следом за ним, Гонзарь провел меня в комнату, где постанывала на кровати девушка, а рядом с ней суетились две женщины.

– Вон отсюда! – рыкнул Гонзарь.

Одна из баб, лет под пятьдесят, что-то попыталась возразить, но староста разразился длинной нецензурной бранью, баб как ветром сдуло, да и под дулом револьвера не станешь спорить. А староста уже в мою сторону оружием тычет и говорит:

– Чего застыл? Лечи ее!

Девушка вся в поту, мечется и стонет. Ворох одеял ее укутывает. Знобит? Лихорадка? Взял руку и пытаюсь нащупать пульс.

– Хрена ли ты делаешь? – возмущается староста. – Она разродиться не может! Чего ты ее за руку щупаешь?!

– Что она сделать не может? – выпустив руку молодой женщины, в недоумении обернулся я к Гонзарю.

– Родить! Живот ее смотри! – выкрикивает тот.

Твою в дугу и ярмо на шею! Я же, мля, не гинеколог! Нет, что и как у дам устроено, знаю, а Портейг с Коротковым мне устраивали что-то типа экзамена, как роды принимать. Но мы тогда же этот момент и обговорили, что имеются повитухи, а если и случится что-то подобное, до лучше поискать другого врача.

– Чего вылупился? Лечи, иначе пулю в лоб получишь! – нервно выкрикнул Гонзарь.

Теперь-то понятно, для чего тут в тазах вода да столько различных бинтов и марли.

– Что повитухи говорят? – спрашиваю, осторожно снимая с беременной одеяла.

– Никак не может разродиться, а со вчерашнего дня сильные схватки начались, плохо ей, кровью почти вся изошла, – отвечает несчастный отец и отворачивается.

Мля, простыня вся мокрая, кровь с выделениями, возможно, и обмочилась женщина. А ее явно постоянные схватки с ума от боли сводят и за себя она не отвечает. Н-да, затяжные роды – беда, да еще и плод в неправильном положении. Слышал одну историю, когда одна иностранка в моем мире тройню родила, так там первый малыш появился на неделю раньше своих братьев. Вот как такое возможно? Однако известный факт, кстати, профессор той истории не удивился, подобное знает, правда, ему знакомая акушерка рассказывала о двойняшках, появившихся на свет с разницей в пару дней.

Щупаю огромный живот и морщусь: ребенок занял неправильное положение, сама она родить не сможет, а делать операцию… Нет, на это не способен.

Подхожу к окну, курить хочется – аж зубы сводит, но при беременной нельзя, она и так часто дышит, не хватает ей кислорода. Лихорадочно перебираю варианты, но кроме кесарева сечения выхода нет, плод сам уже не перевернется. Если не предпринять кардинальных мер, и как можно быстрее, то мать с ребенком погибнут. Хотя… вероятность на счастливый исход операции мала.

– Чего молчишь? – немного успокоившись, спрашивает меня отец беременной.

– Хреновы дела, – не стал я скрывать. – Ей бы в больницу.

– Какая к чертям больница! Мы ее не довезем!

– А чего за врачом не послали? – задал я вопрос и добавил: – Тут от города не так далеко.

Гонзарь поморщился, взглядом вильнул, но ответил:

– Утром отправил человека, но тот еще не вернулся.

– А телефон? – вспомнил я. – Почему в больницу не позвонили?

– Почему, почему – потому! Лечи давай, или!.. – наставил он на меня револьвер, но потом все же ответил: – Посыльному пришлось с полдороги возвращаться, этому вы виной, он как увидел, что кто-то телеграфный столб рубит, так коня и развернул.

Хм, верхового не видели, но тот вполне мог издали наблюдать за нашими действиями, по времени укладывается, так что Гонзарь не врет. Смотрю и думаю, как поступить. Скрутить старосту могу в два счета. Но что дальше? При удачном раскладе из окна могу людей Гонзаря расстрелять, как в тире. У меня окажется два револьвера, цели словно на ладони и не движутся. Но роженица с младенцем в утробе погибнут, а они, точнее, младенец, уж точно ни в чем не виноват. Мля, но и оперировать не могу! Я же их зарежу, а Гонзарь нас потом с Анзором и Жалом порешит без разговоров.