Пути-дороги - [10]

— Не волнуйтесь, Николай Павлович!.. Стоит ли из–за босяка всякого так расстраиваться? Сделаю в лучшем виде.

— Верю тебе, Мироныч, иди, готовь взвод…

… Андрей с Дергачом после обеда развалились на граве, положив головы на седла. Сзади них послышался шорох шагов и сейчас же раздался знакомый резкий голос вахмистра:

— Второй взвод! Седлай!

Казаки второго взвода, хватая седла, опрометью кинулись к коновязи. Пальцы у Андрея от волнения дрожали, и он никак не мог поймать конец подпруги. Поймав, наконец, ремень и затянув его через пряжку, Андрей стал отвязывать чембур. Но сырой ремень затянулся в плотный узел, упорно не поддавался. Выхватив кинжал, Андрей со злостью резнул ремень выше узла. В ту же минуту он почувствовал сильный удар по затылку. Папаха слетела на Землю. Не подымая ее, Андрей быстро обернулся и увидел взбешенное лицо вахмистра.

— Ты что же, сучий выродок, делаешь? Зачем чембур режешь?

Новый удар кулаком в лицо чуть не свалил Андрея с ног. Андрей невольно прислонился к шее своего коня. Судорожно выдернув кинжал, он готов был уже броситься на вахмистра, но в это время хорунжий, вскочив на подведенного вестовым дончака, крикнул:

— Вахмистр! Стройте взвод!

Заметив, что Андрей стал отводить руку назад, готовясь нанести ему удар кинжалом, вахмистр схватился за кобуру и угрожающе прошипел:

— Я с тобой, щенок, еще расправлюсь!..

Казаки бегом выводили коней, на ходу подтягивая ремни.

Хорунжий нетерпеливо посматривал на рассчитывающихся по звеньям казаков.

— Спр–р–рава по три за мной, рысью ма–а–арш!

И, не оглядываясь назад, хорунжий направил своего коня крупной рысью к опушке леса. За ним растянулся на рыси взвод.

Вахмистр, пропустив мимо себя казаков, догнал хорунжего и поехал с ним рядом.

На опушке леса хорунжий прильнул глазами к биноклю. Перед ним расстилалась огромная долина, изрытая оврагами и покрытая кустарником.

— Ваше благородие, разрешите дозорных выслать, — наклонился к нему вахмистр.

— Высылай!

Дозорные, снимая винтовки, поскакали вперед. Когда последний из них скрылся в кустарнике, хорунжий, тронув повод, шагом выехал из леса.

Дневная жара уже спала, день клонился к вечеру.

Справа впереди показалось селение.

Ваше благородие, надо бы объехать его, не иначе

как там турки…

Никого там нет, — уверенно проговорил хорунжий,

опуская бинокль. — Мы остановимся в селениц, а потом вот по той дороге двинемся дальше.

— Вы послушайте, ваше благородие, как собаки, не переставая, брешут.

— Глупости, тебе сегодня всюду турки мерещатся. — Хорунжий повернулся в седле: — Взво–о–д! Пово–о–д! Рысью ма–а–а-рш!

Проехав с версту, они натолкнулись на дозорных.

— Турки, ваше благородие!

— Где?

— Вот на тот кустарник посмотрите.

Хорунжий навел бинокль. Из–за оврага, заросшего мелколесьем, на небольшую прогалину выезжала группа всадников. Лиц разглядеть было нельзя, но красные фески и синие мундиры не оставляли сомнений в том, что это были турки. Впереди на великолепной вороной лошади медленно ехал стройный, красиво одетый всадник.

— Мироныч! Возьмем их, а?

— Пускай, ваше благородие, они ближе подъедут, чтоб шуму меньше было, — неохотно согласился вахмистр.

Казаки, прячась за высоким кустарником, напряженно наблюдали за приближающимся турецким отрядом, который теперь был виден простым глазом.

Андрей, возвратясь из дозора, присоединился к взводу. Став рядом с Дергачом и Мишкой Бердником, он с интересом следил за неприятельским разъездом.

Андрей, как зачарованный, смотрел на приплясывающего под турецким офицером арабского скакуна.

Взв–о–од! Шашки вон! Пики к бою! — подал вполголоса команду хорунжий, выскакивая на лужайку. Его шашка сверкнула в лучах вечернего солнца.

Казачья лава без крика наметом помчалась на турок. — Увидя казаков, турки, повернув лошадей, во весь дух поскакали к селению.

Сзади всех мчался всадник на вороном коке, на ходу

снимая офицерский карабин. Откинувшись назад, он в упор выстрелил в настигающего его хорунжего. Тот подался набок и тяжело упал с лошади.

Андрей несся следом за хорунжим. Догнав турецкого офицера, он полоснул его шашкой по голове. Офицер взмахнул руками и свалился на землю. Обе лошади скакали рядом. Андрей перегнулся и схватил араба за повод:

— Ну, стой, стой, Васька!

Затем спрыгнул на землю, быстро перерезал кинжалом подпруги богато расшитого турецкого седла и сбросил его на землю. Расседлав Вороного, он накинул свое седло на боязливо косящегося араба и, быстро затянув подпруги, вскочил в седло. Араб взвился на дыбы. Кое–как успокоив его, Андрей дал ему повод, и конь карьером помчался к селению. Андрей выскочил на холм и увидел, что из селения, развертываясь в галопе, показался турецкий эскадрон. Казаки тоже заметили спешащих на помощь своим турок, повернули коней, но было уже поздно. Раздался оглушительный вопль идущей в атаку турецкой конницы:

— Ала–а–а-а! Аа–а–а-а! — звенело у Андрея в ушах, холодя в жилах кровь. Услышав знакомый крик, араб злобно рвался вперед, навстречу катящейся лавине.

Еще одно мгновение — и эскадрон настиг казаков. Андрей с ужасом увидел, как покатились казачьи головы под ударами кривых турецких сабель. Изо всех сил крутнул он жеребца и, пригибаясь к гриве, поскакал по дороге к лесу.