Пути-дороги - [90]

— Огонь! — приказал наш командир.

Все схватились за оружие и начали стрелять по самолету из автоматов, винтовок и пулеметов. Видимо, не одна пуля продырявила крылья и фюзеляж самолета, так как пилот резко бросил машину вверх, стараясь уйти от огня партизан. Самолет еще дважды появлялся над нами, но оба раза был встречен таким огнем, что оставил свою затею и улетел.

Всем было ясно, что вслед за самолетом-разведчиком прилетят бомбардировщики. Как только самолет скрылся, последовал приказ двигаться дальше.

Через несколько минут отряд уже двинулся по лесной дороге, а спустя полчаса над лесом показались бомбардировщики, которые искали партизан там, где их уже не было.

До самого вечера мы двигались форсированным маршем, пока не вышли к деревушке, расположенной в долине.

Наши разведчики доложили, что немцев в селе нет. Партизаны после трудного марша и боев вновь попали под гостеприимный крестьянский кров.

Оказавшись в теплых домах, поев душистых наваристых щей и выспавшись, люди восстановили силы. Отдохнули и лошади, получившие хороший корм.

Этот короткий, но полноценный отдых оказался как нельзя кстати, так как в семь утра деревню атаковала моторизованная пехота врага.

Наши пехотинцы завязали с гитлеровцами огневой бой, держа их на окраине села, в то время как ядро отряда и повозки с ранеными выходили из села с противоположной стороны и двигались в сторону леса по направлению к Бугу.

В течение часового боя партизаны нанесли гитлеровцам большой урон, уничтожив много живой силы и техники. Фашисты отошли на значительное расстояние от села и, видимо, стали поджидать подкрепление. Тем временем нам было приказано покинуть село и догнать отряд.

Покидая село, мы наткнулись на тяжело раненного партизана. Он не мог двигаться. Раненого сняли с повозки и устроили в крестьянском доме, чтобы он не замерз ночью.

Утром партизан, заботам которого были поручены раненые, объехал все село и собрал раненых, но об этом партизане в суматохе забыл.

Тяжелораненый проснулся от сильной стрельбы. С трудом поднялся с кровати и вышел на улицу в надежде, что его возьмут на повозку. Однако все повозки уже уехали, а местные жители, испугавшись стрельбы, попрятались по погребам и подвалам. И только наш тыльный отряд заметил беднягу.

О случившемся было доложено командиру и комиссару отряда.

Лес, в который вошел отряд, лежал в восьми километрах от Буга. Выйдя к его берегам, мы должны были найти удобное место для переправы. Предстояло совершить последний бросок, после которого уже ничто не могло помешать нам соединиться с успешно продвигающимися вперед частями Советской Армии.

Войдя в лес, мы замаскировали хворостом повозки и лошадей, чтобы их нельзя было обнаружить с самолета. Нам нужно было дождаться вечера. Наши разведчики уже осматривали берег Буга, стараясь узнать, сохранились ли через реку целые мосты, какова их охрана, заминированы ли мосты и подходы к ним. Штаб отряда тем временем разработал план переправы через Буг.

Часов в одиннадцать в лесу началось оживление. Всем партизанам «Червонного» (за исключением охранения) было приказано построиться и во главе с командирами отделений отправиться прорубать просеки.

Когда наш взвод прибыл на место сбора, остальные подразделения уже стояли в строю. Командир отряда и комиссар о чем-то разговаривали с командиром одной из рот, а в нескольких шагах от них, низко опустив на грудь голову, стоял какой-то безоружный партизан.

Наш взвод занял свое место в строю. Командир отряда, показав рукой на партизана, рассказал, что он был назначен подбирать раненых, однако оставил в селе, которое атаковали фашисты, тяжело раненного товарища. Видимо, испугался стрельбы и думал только о том, как спасти собственную шкуру. Другие партизаны нашли раненого и вывезли его из села.

— Партизан, бросивший раненого товарища в беде, совершает тяжкое преступление и является косвенным пособником врага. В назидание другим он заслуживает наказания, а именно — расстрела! — закончил командир.

После командира выступил комиссар. Он говорил о той героической борьбе с врагом, которую вот уже четвертый год ведут советские люди — солдаты и офицеры, партизаны и партизанки. Сейчас эта борьба приближается к своему завершению. Советские люди проявляют массовый героизм, о котором человечество будет помнить очень долго. А трусы и предатели, которые, к сожалению, еще встречаются иногда в наших рядах, в том числе такие, кто бросает своих товарищей в беде, не достойны называться советскими людьми.

Далее комиссар сказал, что, по его мнению, этот слизняк вполне заслуживает смерти, но предложил партизанам самим решить, как поступить с ним. Лица партизан были серьезными. Каждый чувствовал, что от его решения будет зависеть приговор — жить виновному или не жить.

На меня эта сцена произвела сильное впечатление. Я внимательно вглядывался в лица партизан.

Время, казалось, замедлило свой бег. Партизаны молчали, молчал и комиссар, не торопил их с ответом.

Первым заговорил высокий партизан лет сорока, стоявший на левом фланге:

— Смерть трусу!

И в тот же миг двадцать или тридцать партизан почти одновременно выкрикнули: