Пути-дороги - [81]

Работу нам несколько раз приходилось прерывать, так как над нами появлялся гитлеровский самолет-разведчик. В такие моменты все бросали работу и прятались кто куда. Как только самолет улетал, работа снова продолжалась. За ночь мы переправили на тот берег все повозки. Под утро нас сменили, и несколько часов нам удалось поспать в скирдах соломы.

После переправы отряд двинулся дальше. Шли ускоренным маршем. К вечеру я так устал, что не мог больше идти. Решил достать себе лошадь. Во всех деревнях, через которые мы шли, я искал в хлевах и конюшнях лошадь. Но разыскать ее было нелегко, так как местное население за годы оккупации научилось прятать и имущество, и домашних животных. Прошло некоторое время, прежде чем мы поняли, что, например, повозку нужно искать совсем не в сарае. Колеса прятали обычно на чердаке или в колодце, боковины повозки — в разных местах. Короче говоря, лошади мы нигде не нашли. Я уже было отказался от своей затеи, как вдруг Петр, молодой и веселый парень, хитро подмигнул мне и дал понять, чтобы я следовал за ним. Он подвел меня к копне сена, а затем какими-то магическими движениями стал ощупывать ее. Наконец, победно заулыбавшись, он начал разгребать солому. Вскоре он откопал калитку, сделанную из плетня. Распахнув ее, он вывел из тайника лошадь, которая, попав на яркий солнечный свет, заморгала глазами. Выглядела она не ахти как, но все же это была лошадь. Не раздумывая, я сел на нее. Вместо кнута Петр дал мне в руки хворостину. Как только мы выехали на дорогу, лошадка моя сразу же прибилась к другим лошадям. Вся беда заключалась в том, что она то и дело приставала то к одному, то к другому жеребцу, которые отбивались от нее копытами. Вскоре я подъехал к повозке, на которой ехали наши ребята. Домонкаш сидел на козлах, на меня он посмотрел с завистью. Охотнее всего он и мою лошадку впряг бы в повозку.

Постепенно сгустилась темнота. Слева от нас темнел холм, с которого в небо вдруг взлетело несколько цветных ракет. Заработал пулемет. Сбоку от дороги показались одиноко стоящие домики.

Еще несколько ракет взлетело в небо, и снова застрочил пулемет, расчертив воздух огненными трассами. Видимо, мы натолкнулись на гитлеровскую сторожевую заставу, выставленную для охраны железной дороги и дорожной развилки. По плотности огня поняли, что застава сильная. По приказу командира колонна съехала с дороги и рассредоточилась.

Нам было приказано приготовиться к нападению на противника, огневые точки которого хорошо просматривались, поскольку гитлеровцы вели непрестанный огонь. Для нападения было выделено человек четыреста, а остальные тем временем укрылись в близлежащем лесочке, где могли спокойно поспать несколько часов. Мы тоже не преминули воспользоваться такой возможностью.

Теперь я уже разбирался немного в командирской тактике и знал, что в первую очередь в бой вступают подразделения, которые движутся в голове колонны: иногда посылают взвод, иногда роту, а если требуется, то и весь отряд — все зависит от силы противника. Остальные же партизаны в это время отдыхают. Если нужно — но это случается редко, — то вводят в бой и их.

Пехотное оружие оказалось бессильным против укрепленных позиций гитлеровцев, и пришлось пустить в ход станковые пулеметы и даже пушки. Молодой артиллерист из нашего отряда по имени Сергей — ему не исполнилось и двадцати — вывел свою пушку на прямую наводку.

Несколько огневых точек партизаны забросали ручными гранатами. Очень помогла нам пушка Сергея.

Тем временем несколько подразделений вышли на железнодорожное полотно и оседлали его, чтобы обеспечить безопасность дальнейшего передвижения колонны. Наши минеры в нескольких местах заминировали железную дорогу на случай, если гитлеровцы пустят по ней поезд. Часа в два ночи поступил приказ двигаться дальше. Колонна повозок направилась к селу, в котором горело несколько домов. На центральной площади села партизаны сожгли несколько десятков немецких машин. В воздухе пахло дымом и бензином.

Во время боя наша маленькая группа тоже рассредоточилась. Фери Домонкаш с Евой остались возле повозки, а мы с Фазекашем и Ковачем расположились в стороне.

Миновав село, мы подошли к железной дороге, возле которой наша вторая пушка вела огонь по еще не уничтоженному пулеметному гнезду противника.

Дальше наш путь лежал по полю, с дороги нам пришлось съехать. Стояла оттепель, люди и лошади вязли в густой грязи. Когда шли через болотистый луг, несколько лошадей пало.

Этот ужасный переход продолжался до десяти часов следующего дня, когда, смертельно уставшие, мы добрались наконец до какого-то села. И только тут я вспомнил о своей лошади, которую в начале ночного боя привязал к дереву, росшему сбоку от дороги.

«Ну у нее теперь, видимо, уже новый хозяин появился», — подумал я.

Остановились мы в каком-то доме. Едва войдя в него, улеглись на полу и сразу же уснули мертвецким сном.

Спустя примерно час, к моему удивлению, меня разбудил Йошка Фазекаш. Рядом с ним стоял Ковач.

— Пишта, проснись! Гитлеровцы окружили село!

Протерев глаза, я схватил свой автомат, и мы втроем бросились за околицу. В центре села группа партизан хоронила своих товарищей, погибших ночью. Мы подошли к братской могиле. А вокруг села тем временем разгорелся бой: немцы стреляли из пулеметов, пули долетали даже до домов.