Пути-дороги - [68]

Тогда гитлеровцы организовали вдоль железных дорог специальную службу разминирования, используя при этом специально обученных собак, отыскивавших мины, а когда и это не помогло, то стали пропускать перед основным эшелоном платформы, груженные песком или камнями. По магистралям начали курсировать бронепоезда. И все же фашистам так в не удалось перехитрить партизан, находчивость и смелость которых не звала границ. Вскоре партизаны начали устанавливать под рельсами мины замедленного действия, которые взрывались не мгновенно, а тогда, когда над ними благополучно проезжало несколько вагонов, а также мины с часовым механизмом.

В конце концов противник был вынужден вообще отказаться от ночных перевозок, что в значительной степени сократило их общее число.

Так, в апреле 1943 года партизаны пустили под откос 320 эшелонов противника, в мае — 760, а в июне это число возросло до 900. По признанию гитлеровских властей, партизаны взорвали только за один этот месяц 44 моста, 298 паровозов, 1123 вагона; в 558 случаях в результате действий партизан железнодорожное сообщение было выведено из строя на 24 часа, а в 114 случаях — более чем на сутки.

Значительных успехов достиг конный партизанский отряд героя Советского Союза генерала М. Наумова, действовавший на линии Львов — Перемышль. Однажды неподалеку от Львова отряд напал на гитлеровский эшелон, в котором возвращалась из отпусков большая группа высокопоставленных генералов, офицеров и солдат. Когда партизаны напали на состав, он остановился. Завязался ожесточенный бой, в ходе которого партизаны уничтожили нескольких гитлеровцев, ехавших в этом эшелоне, и многих ранили. Эта партизанская операция имела тогда во Львове такой резонанс, что гитлеровский генерал Герлитц незамедлительно донес своему командованию о том, что фронт на его участке был прорван крупным, силой до 12 тысяч солдат и офицеров, соединением советских войск с вероятной целью захватить Львов. Паника разрослась, и гитлеровцы даже начали было оставлять город.

На другой день нам передали, что пятеро из нашей группы — Йожеф Фазекаш, Иштван Декан, Иштван Ковач, Ференц Домонкаш и я — направляются в партизанский отряд генерала Наумова.

Остальные наши товарищи — Шандор Диамант, Карой Прат, Йожеф Костолич, Лайош Шольт и Золтан Ерлеи — откомандировывались в партизанский отряд Героя Советского Союза генерала Федорова.

Перед четырехэтажным зданием, в котором размещался Штаб партизанского движения Украины, царило оживление: взад и вперед сновали люди, подъезжали большие грузовики. Машины, нагруженные боеприпасами, сразу же отъезжали. Подъезжали и конные повозки, их тоже быстро загружали боеприпасами. Приходили и уходили мужчины и женщины, одетые по-разному, но все в шапках с широкой красной полосой, что свидетельствовало об их принадлежности к партизанам.

В Киеве, вернее, в его пригороде Святошино, где действовала партизанская школа, мы провели несколько дней. Здесь к нам прикрепили офицера-инструктора, который учил нас обращаться с ППШ и пистолетом ТТ. Мы научились также разбирать и собирать автомат и пистолет. На этом, собственно, и заканчивалось наше обучение, так как педагог мог уделять нам всего по нескольку часов в сутки.

— Любая теория подкрепляется практикой, а уж в ней-то недостатка у вас не будет, — улыбнулся нам инструктор.

На следующий день всю нашу десятку на военной машине отвезли в какое-то крупное село, где размещался штаб дивизии. До нас доносилась артиллерийская канонада, и это свидетельствовало о том, что фронт находится где-то неподалеку. Днем ходить без нужды по улицам села запрещалось, зато вечером все вокруг оживало: приезжали и отъезжали военные машины, носились на мотоциклах юркие посыльные.

Нашу группу разместили в просторном крестьянском доме, который, видимо, уже заранее был подготовлен для постоя солдат, так как в одной из комнат были установлены двухэтажные нары. Вся наша десятка без труда разместилась в этой комнате, более того, поздно вечером к нам даже пришел гость — раненый советский солдат. На вид ему было лет тридцать пять, обмундирование порвано, сапоги стоптаны — короче говоря, настоящий фронтовик, который еще днем сидел в траншее. Он внимательно присмотрелся к нам, а затем долго шарил под нарами, где рядком стояли наши новенькие хромовые сапоги.

Когда на следующее утро мы проснулись, Золтан Ерлеи обнаружил в том месте, где поставил свои новые сапоги, рваные солдатские. Мы пошутили, сказав, как сильно состарились его сапоги за одну только ночь. Золтан нашей шутки не принял, но делать было нечего, пришлось ему надеть валенки — не ходить же теперь в рваных сапогах.

Пищу мы получали в крестьянском доме, оборудованном под столовую, где обедали офицеры штаба дивизии. Столики были застланы чистыми салфетками, стояли фаянсовые тарелки, лежали ложки, вилки, ножи. Меню было незамысловатым, но готовилась еда очень хорошо.

Золтан Ваш лично провел нас в штаб дивизии, а потом куда-то исчез. Мы не имели ни малейшего представления о том, зачем мы здесь и что должны делать, но все уже привыкли ни о чем не спрашивать и ждать, пока нам не объяснят. Так было и на этот раз. Золтан Ваш появился только на следующий день и сказал, что нам предстоит немедленно вернуться в Киев.