Пути-дороги - [103]

Очнулась только на рассвете. Она лежала на дне ямы, рука и бок страшно болели. Только с наступлением темноты Лена решилась покинуть укрытие. Она хорошо знала близлежащую местность. В десяти километрах отсюда протекала речка, там у Лены был знакомый паромщик. Лена решила двинуться туда, но не было сил идти. Перенесенное нервное потрясение, сильная боль, высокая температура, большая потеря крови… Девушка так обессилела, что последние километры проползла на четвереньках. Еще не рассвело, когда она постучалась в дверь домика паромщика. Оказалось, что утром сюда приезжали фашисты, они переправились на пароме на тот берег. Оставаться у паромщика ей нельзя было. Старый паромщик перевязал Лену, дал ей хлеба на дорогу, усадил в лодку и, осторожно гребя веслом, переправил на другой берег.

Выйдя на берег, Лена несколько часов бродила по лесу, потом, обессилев, упала. Сколько времени она пробыла без сознания, никто не знал. Подобрали Лену жители соседней деревни. Они случайно набрели на нее и унесли в деревню. Там Лену прятали до тех пор, пока Советская Армия не освободила село. Тогда-то девушку и перевезли в Киев, поместили в партизанский госпиталь.

В Киев пришла весна, и мы с завистью смотрели из окон на парк, росший вокруг госпиталя, на аллеи, тянувшиеся по берегу Днепра. Несмотря на приход весны, я с каждым днем все больше ощущала свое одиночество: мне сильно не хватало Пишты. По вечерам, когда мы обычно разговаривали, речь часто заходила о любви, о семьях и родных. Девушки знали по моим рассказам, кто такой Пишта. Габор — так звали одного из венгерских парней, навещавших нас, — часто расспрашивал меня о том, как выглядит мой Пишта, которого я так часто вспоминаю. Я начинала рисовать Пишту таким, каким я его видела во сне.

Однако не одна я говорила о любви. Габор все чаще и чаще доставал из кармана фотографии жены и сына и показывал их нам.

В последний раз Габор видел их в начале 1943 года, а в мае его зачислили в штрафную роту, которую бросили на Восточный фронт. Их рота оказалась недалеко от села Авраноское. Места там лесистые, глухие, поэтому немецкие и венгерские солдаты очень много говорили о партизанах и утешали себя тем, что, мол, тут полно гитлеровцев, которые скоро уничтожат всех партизан.

Пишта Габор решил перебежать к партизанам. Не успел он углубиться в лес метров на четыреста, как его сразу же задержали партизаны, которые, оказывается, следили за венгерской ротой. Когда партизаны спросили Габора, почему он ушел из подразделения, он ответил, что хочет перейти к партизанам. Ему сказали, что если это действительно так, тогда пусть он вернется в роту и там постарается уговорить других венгров перейти к партизанам.

Габор ушел, а на следующий день вернулся к партизанам с пятью венграми. Партизаны хорошо встретили их, но первое время не доверяли перебежчикам, так как были случаи, когда к ним переходили предатели, чтобы навести гитлеровцев на след партизан. Оружия венграм не дали, они должны были сами добыть его. В первое время их не оставляли без присмотра.

Партизанское подразделение, в которое они попали, входило в соединение Ковпака и выполняло задачи по подрыву железнодорожных линий и мостов. Помимо этого они занимались ведением разведки.

В конце октября гитлеровское командование решило провести крупную операцию по окружению и уничтожению отряда партизан. Оказавшись в кольце окружения, партизаны разбились на небольшие группы, которым предстояло самостоятельно вырваться из кольца. Дни и ночи шли они без дорог, по болотам, и всегда Габор был впереди, показывая пример выдержки и выносливости. Вот тогда-то партизаны и прониклись к нему полным доверием.

После нескольких дней марша на партизан неожиданно напали гитлеровцы. Группа распалась, и Габор остался среди болот один. Он шел по колено в воде, стараясь как можно дальше уйти от фашистов. Ему удалось добраться до ручья. Возможно, этот ручей и спас его. Силы покинули его, и если бы не холодная чистая вода, то, возможно, он никогда бы и не пришел в себя. Очнувшись, он взобрался на дерево и огляделся. Заметив тропку, он пошел по ней и вскоре услышал знакомый русский окрик:

— Стой!

Это были партизаны, которые очень обрадовались ему. С тех пор они стали брать его с собой на самые опасные дела. Он ходил и с минерами, и в рукопашные и всегда был впереди. Не один воинский эшелон пустили партизаны под откос.

В декабре эти районы освободила Советская Армия. Маленькая венгерская группа, состоявшая всего-навсего из восьми человек, попала в Овруч. Затем на телеге, в которую были запряжены быки, венгры направились на Украину. Пройдя километров сто, они перешли линию фронта и к Новому году уже оказались в штаб-квартире Ковпака. Выяснилось, что за это время они семь раз переходили, сами того не зная, линию фронта: вот как быстро наступала тогда Советская Армия.

В штабе Ковпака Габор встретился с бывшим дебреценским слесарем, теперь комиссаром одного из подразделений отряда Ковпака Йожефом Тотом, имевшим уже капитанское звание. Тот рассказал Габору о том, что в соединении Ковпака создается самостоятельное венгерское подразделение.