Пути-дороги - [46]

Сейчас Громовой, выверяя прицельные приспособления, спрашивал нового наводчика Ваню, парня молчаливого и на вид угрюмого:

– Дострельнем до Бухареста, Ваня, а?

– Поднатужимся ежели...- неохотно отвечал тот, недовольный, видимо, тем, что Громовой не доверял его умению, сам проверял прицел.

– Ежели поднатужимся, то и до Берлина...

– Коли танки подсобят,- проворчал Ваня.

– Танков хватит. На днях мы со старшиной ездили в лес, за Гарманешти, в артмастерскую, так в этом самом лесу их видимо-невидимо...

– Кого?

– Танков, темнота! Кого, кого!..

– Так бы и сказал.

– Так и говорю. Стоят в лесу, загорают, все новенькие, с иголочки. Танкисты на меня даже с завистью поглядели. "С передовой?" - спрашивают. "С передовой,- отвечаю.- Откуда же мне быть!" - "А мы,- говорят,- вот скучаем тут, держат нас на привязи".- "Успеете,- говорю,- навоюетесь!" Понял, еловая твоя голова, об чем речь? Целые скучающие бригады стоят за нашeй спиной. Стало быть, резервы у нас богатые. Вот завтра как шандарахнут! Видал, кто вчера на нашем энпе был? То-то оно и есть. Командующий фронтом тут появлялся! A ты...

Громовой не договорил. Его отвлек батарейный связист, выкрикивавший в трубку:

– "Клен", "клен"!.. Я - "акация". Проверка.

– Дуб ты, а не акация,- заметил сердито Громовой, обиженный тем, что ему не дали довести до конца "стратегическую мысль", как он сам назвал свои рассуждения.- Кто ж так орет в трубку? Немцы могут услышать. У них от страху слух-то, поди, заячий теперь, всякий шорох слышат.

Под зеленой сеткой, которой было прикрыто орудие, сидели артиллеристы и негромко разговаривали. Как всегда в свободную минуту, они обсуждали вопросы большой политики, весьма важные с их точки зрения проблемы.

– А что будет с Антонеской, товарищи? - спрашивал один, очевидно, только для затравки: солдатами не раз обсуждался этот вопрос, и участь Антонеску, в сущности, была давно уже предрешена ими.

– Повесят, что ж ему еще,- отвечал второй боец таким тоном, словно бы оскорбился тем, что его товарищ не понимает таких простых вещей.

– С Гитлером бы их на одной перекладине...- мечтательно проговорил первый и неожиданно добавил: - Его, Антонеску, теперь, кажись, и сами румыны повесили б...

– Кто знает?

– Что ж там знать? Повесили б, говорю тебе!

– А почему ты так думаешь?

– Почему, почему!.. Тоже мне новый почемукин объявился!.. Что ты ко мне пристал? - зашумел солдат, должно быть больше сердясь на себя оттого, что не мог сразу ответить.

Он помолчал, подумал и уже уверенно выложил:

– Ты видал, что в Гарманешти творится? Подняли румыны голову. Митинги у них там и прочее. По шапке хотят они своего Антонеску. А откуда у румын взялась такая храбрость, как ты думаешь? - наступал на своего оппонента солдат.- А я скажу тебе откуда. Силу простой румын, трудовой то есть, почувствовал, потому что мы с тобой здесь объявились. Мы хоть в ихние дела и не влезаем, а духу придаем, смелости в общем. К тому же мы их не обижаем. Стало быть, их обманывали насчет нас, головы им морочили то есть... А кто морочил? Ясное дело, Антонеску, этот Ион паршивый! Понял теперь?!

Сквозь сетку брызгами лился яркий полдневный свет, рябил мельчайшими бликами бронзовые лица артиллеристов, нагревал стальные тела орудий.

– Снять сетки! - скомандовал старший на батарее, и огневые ожили.

– Гляньте, ребята, пехота уже навострила уши! - крикнул Громовой, показывая на стрелков, которые, облокотившись на кромки окопов, напряженно всматривались вперед, в подернутые текучим маревом седые горбы дотов.

Недалеко от батареи Гунько расположился со своим молодым помощником старшина Фетисов. Он и Федченко, тот самый юный солдат, которого Фетисов когда-то обучал окопному искусству, приготовились бить по амбразурам дотов. По должности старшины роты ему, Фетисову, находиться бы не здесь, но он упросил командира роты и комбата разрешить ему произвести "эксперимент", испытать новое свое изобретение - бронебойку с оптическим прицелом. Адъютант старший батальона, лейтенант Марченко, только что возвратившийся из госпиталя, плохо верил в затею Фетисова и сказал ему:

– Бросил бы ты, старшина, заниматься ерундой. Ничего из этого не получится.

Фетисов удивился таким словам Марченко, но спорить с начальником не полагалось. За старшину, однако, вступился комбат и разрешил испытать новое оружие. А когда Фетисов отошел, комбат сказал, обращаясь к адъютанту старшему:

– Не понимаю я тебя, Марченко. Ведь грамотный ты человек. Штабное дело поставил в батальоне неплохо. И вдруг не уразумел простых вещей. Ведь для нас Фетисов - клад!

3

Генерал Сизов с самого утра находился на своем наблюдательном пункте. Сюда позже пришел и начальник политотдела. Демин вместе с работниками своего аппарата последние дни почти все время находился в полках, проверяя готовность подразделений, накоротке совещаясь с заместителями командиров по политической части, с парторгами, комсоргами и агитаторами. Сейчас полковник делился с генералом своими впечатлениями.

– В первом батальоне тюлинского полка были? - спросил Сизов.

– Был.

– Как там Марченко себя чувствует?