Пути Держателей - [20]

Неприкрытая усмешка. Намек. Даже, возможно, вызов. В этом не было ничего несправедливого — враждовавшие с Тоэхом многие сотни лет, далеко не все мидзури были столь сдержаны и дипломатичны, как Виктор Конта.

Киоши замешкался, но Виктор спас положение.

— Уважаемый Киоши уже оценил гостеприимство дома Конта, и уедет, как только мы решим все интересующие нас вопросы, Боря.

Тот еще раз криво улыбнулся, щуря глаза. Кивнул, тряхнув взъерошенной копной темных волос, и ушел. Вскоре от дома с ревом стартовал черный "Мерседес", громкая музыка из салона которого еще долго гуляла по поселку забытым эхом.

— Прошу простить бестактное поведение моего сына, Киоши Мацусиро, — Виктор откашлялся в кулак. — Ты должен понимать, что Борис воспитывался у матери, потому у нас сложились… я бы сказал, сложились непростые отношения. Ты, как тоэх, живущий в колонии, должен понимать, что на наших родинах детей воспитывают в совсем ином идеологическом ключе.

Юноша кивнул. Он не совсем понял, что такое идеологический ключ воспитания, но то, что расы недолюбливали друг друга до сих пор, знал и без того. Те, кому хотелось мира и терпимости — уезжали в колонии.

— Сейчас я покину тебя, — Куратор не торопился прикрывать дверь. — Однако повторюсь — можешь не волноваться, о твоем пребывании здесь не узнает никто. Дом полностью в твоем распоряжении. Все, что тебе понадобится, требуй у слуг, я отдам нужные приказы. Полагаю, теперь мы увидимся за завтраком.

Тоэх еще раз поклонился.

— Спокойной ночи, Виктор.

— Спокойной ночи, Киоши.

Виктор уже переступал порог, но вдруг остановился, оборачиваясь. Закрыл дверь, прислоняясь к дереву плечом. Отрезанный от света из соседней комнаты, во внезапно наступившей темноте Киоши не сразу разглядел морщины, перечеркнувшие лоб Куратора.

— Война Бешенства закончилась не доминированием одной расы над другой. И даже не вмешательством сильных, — сказал Конта, старательно взвешивая каждое слово. — Только в объединении против единого врага тоэхи и мидзури смогли найти силы, чтобы избежать крушения своих миров. Мы, их далекие потомки, ныне пожинаем плоды этих трудов. Конечно, мелкомасштабные войны и пограничные стычки между нашими народами не прекращались никогда, невзирая на перемирия и запреты. Конечно, на протяжении многих столетий находились недовольные существующим положением дел, равно как и разбойники, мародеры, бунтари. Но… Буду честен, Киоши — ты не первый приносишь мне вести о странных событиях, происходящих в наших домах. Исходя из имеющейся информации, я могу предположить, что заговорщики, предлагающие богатства и почет в обмен на пустяк, пусть и важный пустяк, вряд ли являются бандитами. А потому хочу задать последний вопрос. Киоши, скажи, при твоей первой встрече с представителем заговорщиков на вершине горы на Тоэхе, не упоминал ли трехглазый… суэджигари?

Ледяной ветер пронесся по комнате, всколыхнув золу и тревожно зашевелив шторы. У тоэха перехватило дыхание, и он стиснул зубы, падая в пучину ужасных догадок. По спине сбежала капля холодного пота.

Конта терпеливо ждал, глядя куда-то в темноту, почти в окно. Затем юноша, сбрасывая оцепенение, чуть заметно покачал головой. Это бы он запомнил точно…

Виктор не мог видеть его реакции — мидзури не дано, словно диким зверям, видеть в темноте, но он все же услышал ответ. Решительно кивнув, Куратор стремительно вышел из каминного зала, оставив дверь прикрытой.

Тоэх облокотился о спинку кресла и решил еще немного выпить.

* * *

Киоши шел по бесконечному бетонному шоссе. Дорога, висевшая в утреннем небе, начиналась на рассвете, изгибалась через необъятный небосвод и исчезала на закате.

Орел, гордо раскинув широкие крылья, парил над головой.

Киоши брел.

Орел наблюдал.

Это не дорога, это Нить. Серая Нить суэджигари, злым роком простертая над всеми мирами. И не знают ни люди, ни демоны Держателя ее. И мысль, кольцом охватившая разум. Кулон смертельно опасен! Он один, этот кусок камня, способен причинить владельцу столько зла, что с лихвой хватит и на десять тоэхов во все долгие века их жизней. Рано или поздно, амулет заставит хозяина самому искать смерти.

Бросить… Потерять… Отдать?

Голос отца, заглушаемый гулом моря.

Серая паутина на лице.

Бег по протянутой кем-то дороге, над медленно встающим солнцем.

Снова сверкают красочные палитры, приближая неизбежный миг. И вот, врываясь струей тумана, вспыхивает Серая.

Ты способен видеть Нити?

А он все столь же неподвижен. Замер, победно ухмыляясь, скрестив на груди руки, спрятанные в полах мышиного плаща с багровым подбоем. Пепельные волосы длинной прядью скрывают половину обезображенного шрамом лица.

Крик орла летит далеко, далеко, далеко…

Эпизод III. Варианты ходов

Ночь бережно выпустила молодого тоэха из своих объятий, ретушируя мертвящие сны бледными красками рассвета. Киоши сел на кровати, потирая глаза. Ему было уютно и тепло, но ощущения, оставленные видениями, разрушали покой. Тьма любит шутить с живыми — пресытившись свежими впечатлениями, она рисует палитрой снов по холсту разума самые странные вещи. Несколько позже, когда Виктор поинтересуется, что снилось сегодня его гостю, тот, не задумываясь, ответит: ничего.