Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим - [51]

Меня удивляла благородная фигура Аравитянокъ, которыхъ я видѣлъ здѣсь. Привычка носить на головъ кувшинъ придаетъ ихъ стану особенную граціозность, которой какъ нельзя болѣе соотвѣтствуетъ національный костюмъ ихъ. Одинъ экземпляръ этого костюма я привезъ въ Англію, въ подарокъ знакомой леди для маскерада. Онъ состоитъ изъ широкаго синяго коленкороваго платья, которое застегивается спереди костяными пуговицами, и трехъ аршинъ синей же матеріи для вуаля. Для глазъ дѣлается отверзтіе, а на головѣ долженъ непремѣнно находиться кувшинъ. Костюмъ этотъ, не допускающій юбокъ и другихъ вспомогательныхъ средствъ дамскаго туалета, можетъ идти только къ очень стройной фигурѣ, и я не сомнѣваюсь, что въ будущій сезонъ онъ войдетъ въ большое употребленіе.

Съ мужчинами, съ этой прекрасной и благородной расою людей, обходятся здѣсь, какъ съ собаками. Когда ѣхалъ я базаромъ, проводникъ, пролагая дорогу мнѣ сквозь густую толпу феллаховъ, стегалъ плетью тѣхъ изъ нихъ, которые не могли или не хотѣли посторониться. Никогда не забуду я этой унизительной сцены!

Почтенный старикъ, съ длинной и совершенно сѣдой бородою, получивши ударъ, не произнесъ ни малѣйшей жалобы. Онъ только отошелъ въ сторону, пожимая плечами, по которымъ хлестнула плеть. Эта жестокость возмутила меня. Я закричалъ на проводника и запретилъ ему драться въ моемъ присутствіи. Но здѣсь всѣ дерутся плетью: и пѣшій конвой наши, когда ѣдетъ онъ по базару, и прислуга доктора, когда пробирается онъ сквозь толпу, чинно возсѣдая на хребтѣ своей кобылицы, и особенно Негры. Эти дерзкіе негодяи, очищая для самихъ себя дорогу, машутъ бичемъ на обѣ стороны безо всякаго сожалѣнія; и никогда не услышите вы жалобы.

Какъ описать вамъ красоту здѣшнихъ улицъ, эту разнообразную архитектуру домовъ, арокъ, висячихъ кровель, портиковъ и балконовъ, эту удивительную игру свѣта и тѣни, которая пестритъ ихъ, этотъ варварскій блескъ обширныхъ базаровъ и шумную, суетливую толпу, которая наполняетъ ихъ! Цѣлая академія художниковъ нашла бы здѣсь богатѣйшіе матеріялы для картинъ своихъ. Нигдѣ не видалъ я такого разнообразія архитектуры, жизни и блестящаго колорита. Каждая улица, каждая лавка базара такъ вотъ и просятся на полотно картины. Нашъ знаменитый акварельный живописецъ, мистеръ Леувсъ, набросалъ на бумагу нѣсколько этихъ сценъ чрезвычайно удачно; но здѣсь достанетъ ихъ на сотню артистовъ, и если кто-нибудь изъ нихъ, читая эти строки, вздумаетъ воспользоваться случаемъ и пріѣхать въ Каиръ зимою, онъ найдетъ здѣсь превосходный климатъ и богатые предметы для своей кисти.

Изъ эскизовъ однихъ только Негровъ можно составить очень интересный альбомъ. Сегодня поѣхалъ я на лошади за городъ, къ гробницамъ Калифовь. Эти древнія, необитаемыя зданія съ куполами, дворами и минаретами представляютъ очень живописную картину. Въ одномъ изъ нихъ остановились только-что прибывшіе сюда Негры; они столпились подлѣ стѣны, освѣщенной солнцемъ; продавцы ихъ ходили по двору, или курили табакъ, лежа на цыновкахъ. Въ толпѣ замѣтилъ я чернаго, какъ ночь, Абиссинца съ такимъ гадкимъ выраженіемъ лица, что его можно было назвать олицетворенной подлостью. Когда я началъ рисовать портретъ этой ракаліи, онъ пристально поглядѣлъ на меня съ своей цыновки и вслѣдъ за этимъ попросилъ денегъ. «Я знаю, говорилъ онъ, изъ-за чего вы хлопочете. Вы нарисуете меня, а потомъ, когда вернетесь въ Европу, продадите эту картину за деньги: такъ подѣлитесь хоть немножко со мною». Чувствуя, что у меня не достанетъ искусства изобразить такой избытокъ плутовства, я положилъ кисть, бросилъ ему сигару и велѣлъ сказать переводчику, что рожа этого молодца слишкомъ гадка для того, чтобы сдѣлаться ей популярною въ Европѣ, и что по этой-то именно причинѣ я и выбралъ ее для своего рисунка.

Это были невольники, назначенные для продажи. На сцену выступилъ хозяинъ ихъ и показалъ намъ свое черное стадо. Оно состояло, по большей части, изъ мальчиковъ и молодыхъ женщинъ, которыя были хорошо сложены, но отвратительно безобразны. Скинувши съ одной изъ нихъ покрывало, продавецъ велѣлъ подняться ей на ноги. Она повиновалась, дрожа всѣмъ тѣломъ отъ стыдливости. Кожа на ней была черна, какъ уголь, губы походили на сосиски, большіе глаза отличались добрымъ выраженіемъ, и курчавые волосы вились на головѣ густыми, маленькими и жесткими колечками.

Нельзя сказать, чтобы эти люди были несчастны. Они смотрятъ на васъ такими же глазами, какъ бѣдная дѣвушка глядятъ въ Англіи на фабрику, куда бы хотѣлось наняться ей. Съ купленными Неграми обходятся здѣсь ласково и одѣваютъ ихъ хорошо; они скоро жирѣютъ и становятся очень веселы. Но мнѣ показалось, что эти невольницы очень дики въ сравненіи съ тѣми, которыхъ видѣлъ я на константинопольскихъ базарахъ. Когда я разсматривалъ тамъ одну Негритянку и слишкомъ патетически удивлялся полнотѣ ея формъ, она улыбалась очень весело и поручила драгоману попросять меня, чтобы я купилъ ее за двадцать фунтовъ стерлинговъ.

За гробницами Калифовъ начинается уже степь. Она подходитъ къ самымъ стѣнамъ Каира и замыкается зеленью садовъ, которые темнѣютъ на южной ея оконечности. Отсюда можете видѣть вы первую станцію суэзской дороги и ѣхать по ней безъ проводника, направляя путь свой отъ одного станціоннаго дома къ другому,