Путеводный нейрон. Как наш мозг решает пространственные задачи - [71]
Люди с DTD могут попасть из пункта А в пункт Б, если выучат маршрут и будут иметь точные инструкции, но не справятся с ситуацией, если произойдет что-то непредвиденное и потребуется хоть немного отступить от предписанной процедуры. Срезать путь для них просто немыслимо. Одна из пациенток, которая предпочла не называть своего имени, описала мне несколько сценариев, которые ставят ее в тупик, когда она едет на машине рядом со своим домом в штате Вашингтон.
Если впереди ремонт дороги и транспорт пускают в объезд, я теряюсь. Если проезд закрыли и мне нужно искать другой путь, я теряюсь. Если меня просят остановиться по пути и выполнить какое-то поручение, даже не сворачивая в сторону, я теряюсь. А если мне нужно остановиться и свернуть в переулок, чтобы ответить на телефонный звонок, – все кончено[387].
У этой женщины в атласе окружающего мира одни чистые листы. Это особенно странно, потому что со всеми остальными когнитивными способностями у нее все в порядке. Джоан Шеппард, с которой я познакомился на интернет-форуме, где общаются люди с DTD, рассказала мне, что у нее «ужасное и позорное» чувство направления, но не связанная с пространством память лучше, чем у среднего человека. Если она второй раз приходит в ресторан с приятелем, то может вспомнить, что они ели в прошлый визит, о чем говорили, кто их обслуживал и что она видела со своего места, – но не имеет ни малейшего представления, в каком месте они сидели. Она помнит, что в гостиной родительского дома, где она выросла, у стены стоит диван, но не может сказать, у какой стены или по какую сторону от окна. Она знает, что у нее дома ванная находится на втором этаже, но не может объяснить, как туда пройти: «Сейчас, когда я с вами разговариваю, я не могу сказать, какая это дверь! Я могу нарисовать, как она выглядит, – но не могу нарисовать, как она расположена на лестничной площадке. Я не могу представить у себя в голове план здания, карту города или что-нибудь в этом роде».
Иариа считает, что эти нарушения пространственного восприятия в определенной степени обусловлены генетикой: похоже, DTD передается по наследству[388]. Он обратил внимание на то, что у пациентов отсутствуют структурные повреждения мозга, но связи между гиппокампом и префронтальной корой необычно слабые: похоже, что эти области, необходимые для навигации, так и не научились общаться друг с другом. Это многое говорит нам о том, как мозг поддерживает навигацию. Даже если наша пространственная память точна и гиппокамп работает прекрасно, даже если префронтальная кора эффективно принимает решения, а ретроспленальная кора столь же эффективно связывает нашу эгоцентрическую точку отсчета с внешним миром, мы никуда не сможем попасть, если все они не работают вместе, как единая сеть[389].
Дезориентация сильно влияет на жизнь человека. «Навигация – фундаментальный навык, – говорит Иариа. – Всякий, кто терял способность ориентироваться хотя бы на две секунды, скажет вам, как это неприятно. Представьте, что в таком состоянии вы находитесь по два часа в день. Или всю жизнь». DTD может определять всю жизнь человека: с кем он общается (обычно его друзья живут неподалеку), в какой колледж он идет учиться (о большом студенческом городке не может быть и речи), какую профессию выбирает (в некоторых офисах им даже трудно добраться до кабинета, где будет проходить собеседование). Это путь к одиночеству, и многие пациенты скрывают свое состояние из страха, что над ними будут смеяться. В группах поддержки в интернете новички бурно радуются, познакомившись с людьми, которые видят мир так же, как они.
Иариа считает, что может помочь людям с DTD улучшить свои навыки ориентирования. Он разработал для своих пациентов навигационную игру с элементами виртуальной реальности, цель которой – расширить их недоразвитые когнитивные карты и укрепить связи между отделами мозга, вынуждая запоминать план виртуального города. «В сущности, мы повторяем тот же самый процесс когнитивного развития, через который проходят дети, когда у них формируется этот важный навык, – начинаем с мелкомасштабных мест и медленно переходим к местам и ориентирам, которые находятся дальше», – объясняет он.
Поскольку средств лечения DTD не существует, пациенты так или иначе приспосабливаются к своему состоянию, но все они не отказались бы от возможности избавиться от него. «Словами не выразить, какой испытываешь стресс, просто пытаясь жить нормальной жизнью, когда не можешь ориентироваться в окружающем мире, – говорила мне жительница Вашингтона. – Все остальные могут тратить свою энергию, чтобы чего-то достичь, а я расходую все силы на то, чтобы найти нужное место. Я все время чувствую себя выпускницей колледжа в первый день работы, которая пытается равняться на опытных коллег, проработавших уже не один десяток лет. Многим из нас это дорого обошлось. Мы пропускали свидания, не приходили на собеседование и портили отношения с близкими, потому что все время опаздывали. Я не тупая и не ленивая. Нельзя сказать, что я “не стараюсь” или не могу сосредоточиться. Просто в моей голове отсутствует компас, который, похоже, есть у большинства людей».
