Путеводный нейрон. Как наш мозг решает пространственные задачи - [38]

.

Работая над материалом для этой книги, я носил на руке прибор под названием North Sense. Он вибрирует, когда направлен на север, позволяя чувствовать магнитное поле Земли. Прибор облегчает навигацию, но формирует своего рода зависимость. Когда я его снял, у меня возникло ощущение разорванной связи с планетой, и я удивился, как мне не хватает этой связи[211]. Испытал бы я такие же чувства, если бы прибор указывал направление на юг? Возможно, нет.

Учитывая такой символизм, вполне понятно, что в моменты колебаний мы можем ошибочно принимать за север то направление, в котором смотрим[212]. Это похоже на склонность – и новичков, и опытных навигаторов – искажать мысленные карты, делая их более простыми или симметричными, чем реальные. В нашем мозге есть сложный механизм для картирования и запоминания местности, но, когда дело доходит до общей картины, мы часто принимаем желаемое за действительное. Плавные кривые кажутся нам прямыми линиями, а острые углы – прямыми. Мы выстраиваем города вдоль вертикальной и горизонтальной осей, что объясняет, почему многие британцы, забывая, что их страна наклонена на 20 градусов к западу, ошибочно полагают, что Эдинбург находится к востоку от Бристоля. Мы мысленно поворачиваем заметные объекты, такие как долины и дороги, чтобы они совпадали с направлением на страны света, – ради удобства. Мы, как правило, преуменьшаем расстояния рядом с крупными ориентирами, как бы сжимающими пространство вокруг себя[213].

В 1970-х годах географ Дуглас Покок предлагал туристам и жителям его родного города Дарема нарисовать карту ближайшего окружения. Это средневековый город с кафедральным собором на крутых берегах извилистой реки с несколькими мостами, ориентированными в разных направлениях, и его планировка в той же степени хаотична, в какой она упорядоченна в Нью-Йорке. Тем не менее большинство респондентов Покока рисовали пересекающиеся улицы параллельными, а неправильные формы делали симметричными. В своей голове они приводили в порядок окружающее пространство, становясь жертвой, как выражался Покок, «склонности к красивой форме»[214]. Тем, кто был лучше знаком с городом, было труднее приукрасить его, и им приходилось напрягать воображение.

Четыре десятилетия спустя психолог Дэн Монтелло провел похожий эксперимент в студенческом городке Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Большая часть тихоокеанского побережья Соединенных Штатов тянется вдоль оси «север – юг», но в районе Санта-Барбары поворачивает в направлении «восток – запад», и даже местным жителям трудно встроить эту особенность ландшафта в мысленные карты страны (большинство американцев полагают, что побережье тянется на юг до самой границы с Мексикой). Когда Монтелло предлагал студентам указать направление на север, многие указывали на запад, вдоль берега, а вместо запада указывали на юг. Они не столько приукрашивали свое окружение, сколько «тяготели к границам», то есть стремились использовать заметные границы в качестве ориентиров. Монтелло задумался – а может, «для многих на южном побережье Санта-Барбары солнце всходит на юге и заходит на севере»?[215]

Почему мы стремимся сделать географию приятной? Возможно, когда мы спрямляем линии и углы, нам легче понять и запомнить окружающий мир. А может, усовершенствование – это часть процесса знакомства с местом. Преимущества, которые дает ощущение безопасности, вероятно, перевешивают риски случайной ошибки навигации. В конце концов, разве можно заблудиться у себя дома?[216]

Если вы дочитали книгу до этого места, значит, вы уже хорошо представляете, как мы ориентируемся в пространстве, что происходит при этом у нас в мозге и какие стратегии мы используем для исследования окружающего мира и взаимодействия с ним. В следующей главе мы обратимся к самым интересным и неоднозначным вопросам: почему одним людям навигация дается легче, чем другим? Исследователи выявили существенные индивидуальные различия в навигационных способностях и в восприятии пространства. Пора выяснить, насколько велики эти различия, какова их причина и почему они важны – и как, вопреки распространенному мнению, все мы можем улучшить свою способность ориентироваться в пространстве.

6 Ты идешь своим путем, а я – своим

Не так давно младшая сестра спросила меня, где находится Ньюкасл – в Англии или в Шотландии? Англичане, читающие эту книгу, удивленно вскинут брови, узнав, что она три года проучилась в Даремском университете, расположенном в нескольких километрах к югу от Ньюкасла и в ста с небольшим километрах южнее границы с Шотландией. Но нашу семью ее вопрос нисколько не удивил. Выросшая в сельском Гемпшире, она часто звонила домой от подруг или родственников, которых ездила навестить, и просила подсказать ей путь домой, поскольку не имела представления, где находится и как туда попала. География и ориентирование никогда не были ее сильными сторонами. Нетрудно догадаться, что спутниковая навигация стала для нее настоящим спасением.

У каждого есть такой знакомый, как моя сестра, а также ее противоположность – человек с врожденными способностями к ориентированию. Например, одна из моих двоюродных сестер помнит маршруты, по которым проезжала много лет назад. Одна из главных загадок способности людей к навигации заключается именно в этом. Чем объяснить такую разницу? Исследователи, изучающие чувство направления и способность людей строить внутреннюю карту окружающего мира, обычно сообщают о заметных индивидуальных различиях. «Если вам это дано, просто удивительно, как быстро вы строите отображение окружающего мира, похожее на карту, – говорит Дэн Монтелло. – Если нет, то никакой опыт, как это ни странно, вам не поможет».