Путеводная звезда. Том 2 - [107]

Глава 14

Это действительно был непростой выбор - подумал я через несколько минут, заставляя появиться в руке кукри.

Довольно долгое время мне потребовалось, чтобы настроиться и подготовиться. Чуть приоткрыв окно номера, оставив совсем небольшую щель, я отошел к противоположной стене. И бросил клинок, уже во время броска входя в состояние скольжения. Буквально секунда, и за несколько длинных телепортаций я проделал тот самый путь, который совершил чуть меньше суток назад.

Материализовавшись в королевском люксе Ольги, сделал несколько шагов, пробежавшись. И остановился, погасив инерцию разбега, вновь лишь у самой кровати. Пустой кровати, на туалетном столике рядом с которой стоял принесенный мною вчера букет ландышей.

Ну да, время еще десяти нет, спать пока рано. Интересно, а где сейчас…

- Я уже думала, что ты не придешь, - негромко произнесла Ольга.

Обернувшись, я увидел ее сидящую в кресле с бокалом мартини в руках. На ней сейчас была та самая туника и украшения, в которых она предстала передо мной в ловушке сознания.

- Ты…

- Я?.. - отсалютовала мне бокалом Ольга.

- Ты оч-чень хорошо обо мне думала.

- Зато я в тебе никогда не сомневалась, - улыбнулась Ольга, а глаза ее ярко вспыхнули лиловым сиянием.

Глава 15

«Как узнать, что на дворе лето? Дождь теплый», - есть поговорка в некоторых странах северной Европы. Поговорка, актуальная в омываемых теплым Гольфстримом странах Северной Европы, но точно не в Петербурге. Потому что здесь Гольфстрима нет, а типичная погода такова, что дождь может идти что в августе, что в январе, причем при одинаковых плюс восьми градусах тепла. И вглядываясь в серую хмарь пелены моросящего дождя, я думал о том, что все так оно и есть.

Я сейчас стоял на носовой посадочной площадке круизного пятнадцатипалубного лайнера «Принцесса Ольга», выходившего в Финский залив из южного терминала пассажирского порта Санкт-Петербурга. До плюс восьми сегодняшний февральский день правда не дотянул, ниже нуля температура воздуха не опустилась. Но несмотря на плюсовую температуру находится на свежем воздухе комфортом не прельщало - то и дело задувал порывами стылый ветер, хлестко бросая в лицо мелкую водяную взвесь мороси, грозящей перейти в мокрый снег.

Правда именно я неудобств из-за погоды не испытывал - на мне костюм боевого мага, мало чем отличающийся от контактного комбинезона для бронекостюма. Без датчиков и встроенной медсистемы, но непромокаемый и с терморегуляцией. Волосы только намокли, да щуриться от особо сильных порывов ветра приходилось, но мне не мешало. Со стихией Огня, бегущей по энергетическим каналам, мокрые волосы и порывы холодного ветра совершенно неволнующий фактор.

Держась за поручни выходящего из порта лайнера, я вглядывался в мглистую хмарь окружающего серого мира, в которой присутствовало лишь единственное яркое, белоснежное пятно: далеко справа, у северного терминала пассажирского порта, виднелся выходящий в море лайнер-близнец нашего. Это была «Принцесса Анастасия», на которой сейчас находилась команда Пажеского корпуса.

«Принцесса Анастасия» шла из Северного терминала пассажирского порта параллельно нам по Большому Корабельному каналу, ближе к Васильевскому острову. Наша «Принцесса Ольга» выходила из Южного терминала пассажирского порта через створ Морского, или как он здесь назывался Путиловского канала, у Тарухтанных островов.

И наш белоснежный лайнер, в окружающей мокро-серой действительности выглядящий пришельцем из иного мира, сейчас приближался к месту за поворотом Путиловского канала, в моем мире называющемуся Золотыми воротами. Именно после прохода этой отсечки, как говорит одна из версий, моряки начинали получать суточные в валюте. Поэтому подобное название это место выхода на большую воду и получило. Вспомнил я об этом сейчас потому, что здесь створ местного канала на карте как «Золотые ворота» отмечен не был, что косвенно говорило в пользу подобной версии.

Сам я впервые наблюдал «новый» для меня Петербург с этой стороны. И сейчас, облокотившись на мокрые от вездесущей мороси поручни, осматривался вокруг, вновь удивляясь такому знакомому и в то же время незнакомому пейзажу.

Привычная, высоко поднятая над водой магистраль Западного скоростного диаметра, в моем мире пересекающая устье Невы и соединяющая через залив север и юг города, непривычно отсутствовала. Здесь в скоростной магистрали связующей два берега не было нужды - население «нового» города в разы меньше, чем у меня дома.

Кроме того, в этом мире в черте Петербурга отсутствовал грузовой морской порт - еще в середине двадцатого века переехавший в Усть-Лугу. И из-за его отсутствия я просто не узнавал береговую линию, лишившуюся большинства знакомых мне ориентиров: по сторонам отсутствовали привычные промышленные пейзажи. Их сменили приметные купола терминалов пассажирского порта, несколько малоэтажных жилых кварталов, парки и береговые общественные пространства.

Вот только несмотря на отсутствие неухоженных берегов ржавых промзон, кубиков контейнерных складов и угловатых кранов, картина все равно взгляд не радовала. Зима, как и предыдущая (в моей памяти старого мира), выдалась бесснежная, деревья парков стояли голыми и облезлыми, а окружающий пейзаж был уныл настолько, насколько он может быть унылым в Санкт-Петербурге в феврале. Хотя в Санкт-Петербурге в любое время года пейзаж на берегу залива может выглядеть одинаково уныло: тяжелая, коричневая с желтизной вода, водяная взвесь вездесущей мороси и хмурая серость низких облаков.