Путешествия за невидимым врагом - [10]

Других животных, которым можно было бы приписать роль природных резервуаров вируса, экспедиция в обследованных пунктах установить не могла.

Оказалось, что на территории исторически сложившегося природного комплекса «паразит (лейшмания) — переносчик (москит) — объект заражения (шакал)» существовал древний очаг висцерального лейшманиоза.

Освоение пустыни нарушило это монотонное движение инфекции и вовлекло в круговорот вируса новое звено эпидемиологической цепи — человека. Он послужил индикатором, выявившим существование очага болезни.

…Участники экспедиции о всех своих открытиях и неудачах всегда сообщали Евгению Никаноровичу. Иногда такая беседа затягивалась надолго. Павловский обладал удивительным даром выслушивать собеседника, быть корректным и доброжелательным.

Для молодых же ученых встреча с Павловским всегда была желанной, и они искали ее.

— Ну, написали статью в журнал? — спрашивал Павловский кого-либо из возвратившихся участников экспедиции.

— Нет еще! У меня пока накопилось недостаточно материалов, чтобы сделать окончательные выводы.

— По недостаточным признакам выводы может делать только гений. Но, по-моему, у вас скопилась уйма интересных фактов. Пишите статью. Посмотрим текст вместе.

— Да она написана уже, но мне кажется слишком сырой.

— Чудесно, что вы настроены самокритично. Пройдет время, и вы овладеете слогом. Но надо работать, и все будет отлично. Чехов почти никогда не получал за сочинение больше тройки.

Вскоре статья была у Евгения Никаноровича. Ее он правил с пристрастием, со множеством пометок на полях: «Где факты?», «Ох!», «Это надо еще доказать». После второго или третьего «захода» статья шла в журнал…

Возвратившись из экспедиции, Латышев готовил материалы для доклада Павловскому.

— Ну как, — спрашивал академик, — удалось вам разоблачить инкогнито — возбудителя кожного лейшманиоза?

— Да, и многоликого, коварного, — улыбался Латышев, раскладывая на столе записи, карты и диаграммы.

Повесив на стене географическую карту и вооружившись указкой, Латышев начал рассказывать об эпидемических очагах кожного лейшманиоза.

Особенно он выделил участок Дарваза, где река Пяндж делает огромную излучину, направленную к северу.

— Знакомые места, — замечает Павловский. — На излучине у нас перевернуло лодку, и мы до берега добирались вплавь, утопили ружья и много экспедиционного багажа! Извините, продолжайте!

— Итак, в горной стране, представляющей собой нижнюю ступень Памирского узла, расположен небольшой, совершенно изолированный очаг кожного лейшманиоза, отделенный от других очагов огромными пространствами и высокими горными хребтами.

Такого рода оторванность придает дарвазскому очагу определенное своеобразие, которое не позволяет отнести его к какому-либо из уже известных типов.

— Дарвазский очаг имеет большую давность, — продолжал Латышев. — На это указывают уже сложившиеся традиции в области народных способов лечения местных форм кожного лейшманиоза. Жители употребляют сухую змеиную желчь или высушенный желудок лягушки. О давности существования этой инфекции в Дарвазе говорит также и то, что она получила здесь специальное народное название — «санча-хоруш», тогда как обычные повреждения кожи и ее болезни называются просто «хоруш».

Можно предполагать, что Дарваз первоначально входил в состав огромного ареала кожного лейшманиоза, охватывавшего южную часть Евразии и северную часть Африки. В период развития альпийской складчатости наиболее мощным проявлением тектонических сил было образование глыбовых поднятии. Эти процессы, совпадающие с появлением на земле человека, привели к разобщению ряда территорий и к образованию реликтов и эндемических животных. В результате интенсивного горообразования от общего ареала мог отделиться и дарвазский очаг.

Изолированность Дарваза мало нарушалась и во времена исторические. Возможно, что он входил в число этапов «Великого шелкового пути» из Византии на восток, о чем как будто свидетельствует само название. По некоторым данным, Дарваз означает «открытая дверь» (дар — «дверь», ваз — «открытый»). Однако, по другим источникам, название страны подчеркивает ее труднодоступность, так как, согласно преданию, Дарваз был завоеван Али[5] лишь при помощи канатоходцев «дарбозов».

По словам исследователя Средней Азии Л. Ошанина, «племена Западного Памира, замкнутые в узких ущельях Пянджа и его притоков, живут в условиях естественных изоляторов… Население почти каждого притока Пянджа, насчитывающее несколько тысяч и даже сотен человек, говорит на своем особом языке».

Вековая изолированность населения исключала межплеменную метизацию в сколько-нибудь широких размерах, так что почти до последнего времени браки заключались между представителями одного и того же племени, а чаще всего между жителяхми одного и того же кишлака.

Своеобразие быта, местных обычаев, правовых и имущественных отношений свидетельствует о том, что Дарваз не был ареной массовых передвижений племен и народов.

Вот почему предположение о том, что кожный лейшманиоз занесен в эту страну реликтов и эндемиков извне, представляется маловероятным; более правильным будет считать, что давность существования дарвазского очага измеряется веками и тысячелетиями.