Путешествия во времени. История - [36]

— Вы мечтаете?

— О нет, сударыня. Я… Я думал о том, как точно движение вон того крохотного суденышка напоминает ход нашей собственной жизни на волне времени.

— И как же?

— Разве вы не видите, как покойно несет его корпус течение? [И т. д. и т. п.]

— Ну… [Он ей наскучил.]

— Так и мы движемся сейчас, сударыня, стремительно движемся, беззвучно, но ровно и неостановимо, по быстрой реке времени, которая протекает через долину жизни; не сознавая того, все мы скользим вперед, кивая равнодушно, как тот кормчий, и удерживая кормило, направляющее нашу собственную судьбу, — и все это время мы стремительно приближаемся к океану вечности.

И далее в том же духе. Вскоре он переходит к «размышлениям о красотах ее родной долины», но нам необязательно и дальше следить за ним. Первой метафоры вполне достаточно.

Время = река. Человек = лодка. Вечность = океан.

Если время — это река, то путешествия во времени возможны, и звучит это вполне правдоподобно. Можно сойти на берег и пробежать по нему какое-то расстояние вверх или вниз по течению.

Люди сравнивают время с рекой по крайней мере с тех пор, как Платон положил начало пережившей много веков традиции неверно цитировать Гераклита: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Или «Мы входим и не входим в одну и ту же реку». Или «В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем»[95]. Никто не знает в точности, что именно сказал Гераклит, поскольку жил он в такое время и в таком месте, где письменности не было (его работы, без всякой иронии, публикуются под общим заголовком «Полные фрагменты»), но, если верить Платону:

Гераклит, мне кажется, говорит, что все проходит и ничто не остается неизменным, и сравнивая существующее с течением реки, он говорит, что невозможно ступить дважды в одну и ту же реку.

Гераклит говорил нечто важное: а именно, что все течет, все меняется. Окружающий нас мир текуч. Это может показаться самоочевидным, но его приблизительный современник Парменид считал иначе: изменения, а следовательно, и движение — иллюзия наших чувств. Под поверхностью преходящего видимого мира лежит подлинная реальность — стабильная, вневременная, вечная. Именно такой взгляд импонировал Платону.

Обратите внимание: никто пока не говорит, что время похоже на реку. Вселенная похожа на реку. Она течет. (Или не течет, если вы Платон.)

Альфред Жарри[96], сооружая свою машину времени в 1899 г., замечал, что стало уже «банальным поэтическим приемом сравнивать время с текущим потоком»[97]. Банальность этого приема, однако, никого не останавливала. «Время, эта неосязаемая и судьбоносная река, — писал в 1924 г. парижский астроном Шарль Нордман, — усеянная мертвыми листьями, нашими печальными часами, уносимыми вниз по течению». Где же мы на этой картине — мы, разумный наблюдатель? Мы — всего лишь пузырек в вязкой жидкости, говорит абсурдист Жарри. В христианском гимне поется: «Время, как вечный вод поток, / Уносит каждое дитя». Эта река несет нас в вечность, то есть, строго говоря, в посмертие, в загробный мир. Мигель де Унамуно писал: «Nocturno el río de las horas fluye…» — хотя он почему-то представлял эту реку текущей из будущего, el mañana eterno. Марк Аврелий, император и философ-стоик, говорил, что время — это река, потому что, пока мы смотрим, все проносится мимо нас. «Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое».

Если время — это река, то можем ли мы задаться вопросом, насколько быстро она течет? Этот вопрос кажется естественным, если речь идет о реке, но для времени он не годится. Как быстро течет время? И как это измерили? Мы с головой погрузились в тавтологию. И вопрос «Как быстро мы продвигаемся сквозь время?» ничем не лучше, задавать его столь же бесполезно.

Речной поток может иметь сложную структуру? А поток времени? «Существует и такая теория, — объясняет Спок[98] в классическом эпизоде „Звездного пути“. — Вполне может быть некоторая логика в представлении о том, что время текуче, как река, с течениями, водоворотами, заводями».

Если время — это река, то есть ли у этой реки притоки? Откуда она течет, из какого истока? От Большого взрыва, или так нельзя говорить, поскольку это будет смешением метафор? Если время — это река, то где те берега, что ее удерживают? В. Г. Зебальд[99] задал этот вопрос в своем последнем романе «Аустерлиц» (Austerlitz):

Если время — река, то где же его берега? Каковы его специфические свойства, сопоставимые со свойствами воды, которая текуча, довольно тяжела и прозрачна?[100]

Зебальд спрашивал также: «Чем отличаются вещи, погруженные во время, от тех, что остались не тронутыми им?» Красивая и причудливая мысль, что какие-то части нашего мира, подобно пыльным запертым комнатам, могут оставаться вне времени, могут быть отрезаны от времени, неподвластны потоку.

На самом деле время не река. Мы, люди, владеем огромным метафорическим инструментарием, где на все случаи жизни имеются подходящие приспособления. Мы говорим, что время идет, проходит или течет, и все это метафоры. «Время есть жидкая среда, в которой подрастает культура метафор», — пишет Набоков. Кроме того, мы думаем о времени как о среде, в которой существуем. И о величине, которую мы можем