Путешествия вне тела - [12]

И наоборот, отвергнуть очевидное – пусть для одного меня и никого больше – означало бы отвергнуть все то, что я ставил так высоко: убежденность в том, что освобождение человечества и его прогресс определяются прежде всего его способностью познавать неизвестное с помощью разума и научного подхода. Такая вот дилемма встала передо мной. Я до сих пор не знаю, что это – дар ли, ниспосланный свыше, прикосновение ли волшебной палочки?

2. Поиски и исследования

Что делать человеку, оказавшемуся перед лицом неведомого? Отвернуться и забыть?

В случае со мной такой реакции препятствовали два фактора. Первый – самое обычное любопытство. Второй – как можно забыть или не замечать слона в гостиной?

Или еще точнее – привидение в спальне?

На другой чаше весов лежали конфликты и опасения вполне реальные и осязаемые.

Естественно, я страшно боялся того, что может произойти со мной, если такое состояние будет продолжаться и дальше. Гораздо больше, чем ухудшение физического здоровья, меня беспокоила опасность психического заболевания. Дабы развеять подобные опасения, я основательно занялся психологией и завел знакомства среди психологов и психиатров. Однако я не решался обсуждать с ними свои проблемы, так как боялся, что тогда попаду в разряд их пациентов и потеряю ту доверительность в отношениях, которую гарантирует равенство (нормальность).

С приятелями по бизнесу и соседями дело обстояло еще хуже: они бы сочли меня за ненормального, психопата, а это уже серьезно отразилось бы на жизни моей и моих близких.

Наконец, видимо, надо было держать это в секрете и от семьи: незачем было подвергать домашних ненужным треволнениям. Лишь необходимость объяснить некоторые из моих странных действий вынудила меня раскрыть тайну жене. Поначалу она восприняла все это с недоверием, но иного выбора не было, и ей не оставалось ничего другого, как стать встревоженной свидетельницей таких происшествий и событий, которые резко противоречили ее религиозному воспитанию. Дети в то время были еще слишком малы, чтобы что-нибудь понимать. (Позже все это стало для них обыденностью. Моя старшая дочь рассказывала, что однажды вечером, после того как они вдвоем с подружкой осмотрели пустую спальню колледжа, она сказала: Папочка, если ты здесь, выйди, пожалуйста. Мы ложимся спать и сейчас будем раздеваться.

В тот момент я находился в двухстах милях (320 км) от того места – и физически, и во всех иных смыслах.) Постепенно я все больше привыкал к новой необычной стороне своей жизни.

Медленно, шаг за шагом я учился управлять ею, и это приносило мне определенную пользу. Мне уже не хотелось расставаться со всем этим. Таинственность сама по себе возбуждала мое любопытство.

Даже после того, как я уверился, что в основе всего этого нет никакой физиологической причины, и я безумен ничуть не более большинства своих собратьев по человечеству, страх не покидал меня. Это был дефект, болезнь или уродство, которое следовало скрывать от нормальных людей. Если не считать случайных встреч с д-ром Брэдшоу, поговорить на эту тему мне было не с кем. Единственным возможным решением проблемы было обращение к психотерапевту. Однако целый год (а то и пять, и десять лет) ежедневных собеседований стоимостью в тысячи долларов, и притом без особых надежд на результат, – на мой взгляд, это было лишено какого-либо смысла. Мне было очень одиноко в те первые дни. В конце концов я начал экспериментировать со своим странным отклонением, записывая в дневник каждый случай. Кроме того, я принялся читать такую литературу, которой до той поры в силу своей жизненной ориентации пренебрегал. Прежде религия не очень-то влияла на мой образ мыслей, теперь, похоже, она оказалась единственной областью знания о человеке, где мне осталось искать ответы на свои вопросы. Если не считать посещения церкви в детстве и редких случаев, когда я заходил туда с кем-либо из своих приятелей, Бог, церковь и религия мало что значили для меня.

Вообще, я никогда особо не задумывался над этими вопросами, так как они просто не вызывали у меня никакого интереса.

При поверхностном чтении работ по древней и современной западной философии и религии я обнаружил лишь кое-какие неясные упоминания и общие места. Кое-что из этого походило на попытки описать или объяснить явления, сходные с теми, что происходили со мной. Много подобного материала давали Библия и христианские писания, но в них не указывались ни конкретные причины, ни способы исцеления. В лучшем случае давались советы молиться, медитировать, поститься, ходить в церковь, покаяться в грехах, уверовать в Троицу – Отца, Сына и Святого Духа, противиться Злу или, наоборот, не противиться Злу и предать себя в руки Божьи.

Все это лишь усугубляло мое смятение. Если это новое в моей жизни явление было добром, т. е. даром, то обладать им, в соответствии с религиозными канонами, мог лишь святой или по крайней мере подвижник. Я отчетливо понимал, что претендовать на святость у меня нет никаких оснований. Если же это – зло, то тогда это – работа Дьявола или во всяком случае демона, пытающегося вселиться в меня, и без экзорцизма тут не обойтись.